Берегиня

Скоро казённые сизари прилетели и на глазах у всей деревни забрали Кондратия с собой. Хмурых же мужиков ещё и по носам постукали: не вскидываться у нас!

Упекли Кондратия Мешкова скорым судом на дальние рудники, рубить кайлом неистощимую породу. Савелий же очистил от Кондратьева скарба озёрный камень, всё можное спалил, скотинёшку никакую роздал своим угодникам и... уже работники-плотники пилят, рубят, строгают, мазальщики глину месят, тесаря камень белый долобят, стараются. А баринов приказчик бегает по деревне — скупить мужиков норовит, Савелию подмогнуть.

Но ни один простак даже не подумал ухом повести в сторону зазывалы — хоть кучу денег сули, хоть две. И бабёнки как сговорились: все повязались чёрными платками, будто глубокой печалью легла на них Савельева радость.

Понял Савелий, что под ним его же навоз загорелся; ежели так продолжать, то и волдырями недолго покрыться.

Стал он перед деревней улыбаться бегать. Но мужикам-то видно, что из-под Савельевых улыбок всякий раз готовы клыки прорезаться. А там, гляди, и щетина поднимется на загривке. ОЙ, во-олк!

И всё-таки построился Савелий на белом камне. С богатого своего подворья выдолбил он в камне лесенку прямо к озёрной воде, от нижней ступени отвёл к берегу откидные мосточки, чтобы можно было их убирать перед незваным гостем. Прежний пологий скат обрубил от камня долоёжкою, и стала Брюховская заимка неприступной креПостТЬюЮ.

— Думали, что без вашей подмоги мне не построиться? — как-то спросил на улице Савелий мужиков. — О! Глядите! Скоро новоселье, а вы, дураки, приработок такой упустили.

— Ну что ж, — ответил Савелию из толпы бойкий человек. — Не спели на радостях, подтянем на веселье...

Не пустое молвил Савелию бойкий говорун. Его обещание вспомнилось в укромном местечке удалыми ребятами:

— Посветить бы надо Савелию нонешней ночью. Пущай к новоселью готовится.

— Как ему посветишь? В дом он нас с тобою не приглашал и не собирается. А ежели ему снаружи светить, так уж больно долгая свеча нужна.

— Хо! Есть такая свеча! — порадовал шептунов тот же бойкий мужичок, что с Савелием на улице перекинулся. — У белого камня лиственку долгую помните?

— Ну?!

— Ежели умело её подпилить, она вершиною в аккурат на Савельеву крышку ляжет.

— И-и-и! — подивились оговорщики такой простоте. — Умно! Смола! Она, лиственка, будто в керосине варена. Хорошо гори-ит!

— Жалко! — сказал кто-то с обидою в голосе. — Помрёт хорошее дерево.

— Ничо не поделаешь, — ответили ему со вздохом. — Другого выбора нету. Как мы ещё-то Савелия доймём?

На том уговоре и согласились удалые.

Сошлись они к ночи, кто прихватил пилу, кто кресало, а кто и керосину для верности. И отправились к белому камню безо всякого шума.

На подходе видят мужички: стоит кто-то в тени лиственницы! Стоит и смотрит на савельевские окна. Вот нечистая сила!

— Брюхан караульного выставил, — ляпнул кто-то.

— Ну да! — не согласились с ним. — Кабы он о чём сдогадался, скорее бы дерево спилил.

— Твоя правда, — поддакнул третий. — Не одни, видно, мы заботимся о Савелии.

Стали они присматриваться.

—О! О! — поразились удалые, когда сторож повернулся к ним бородой. — Акентий!

— Господи, помилуй!

— Живой!

— А-та-та-та-та... Допрыгался Савелий Брюхов!

— Не зря его Кондратий колдуном упреждал.

— Не зря...

— Теперича и нам тут делать неча.

— Как это неча? Поглядим, что дальше будет.

Остались удалые глядеть.

Скоро на савельевском подворье затихла всякая канитель. И приозёрный лес вроде стал похрапывать под ясной луною, и смотрельщики запозёвывали, крестясь, — хоть ложись да руки под голову клади. Но когда Акентий отлип от лиственницы и неслышно стал огибать белый камень, чтобы подойти поближе к воде, глядельщики не то про зевоту, про осторожность забыли.

Однако Акентий даже не оглянулся на ясный шорох позади себя.

— Он чо, спиною видит? — подивился один смотрельщик.

— Понимает, видно, пошто мы тут оказались, — надоумил другой.

— Тихо вы, дьяволы! — шумнул третий.

Остановился Акентий у самой воды. Постоял, послушал ночной покой и потянулся руками вперёд, будто, наскучавшись по милой сердцу вотчине, хотел обнять озеро по всему окоёму. И засветилась навстречу ему озёрная вода, и начала полниться под его ладонями радостным светом...

Чудилось удалым, будто бы кто-то живой сидит в чёрной глубине и одну за другой зажигает цветные свечи. Вот уж полыхнуло из воды и рассыпалось до звёзд несказанное сияние. Колдун же, не отрывая глаз от сквозной глубины, подгребнул перед собою руками пустой воздух и подбросил его, будто вызывал из озера неведомые силы. И вот побежала от Акентьевых ног по тихой воде мелконькая зябь, восходящей волной докатилась до середины и стала подниматься горбом!

— Вот страх-то! — потом говорили другим изумлённые глядельщики. — Щас, — думаем, — пойдёт на берег вода стеною — хана! Всю деревню зальёт! И знаем, что бежать надо, только ноги к земле приморозило.