Берегиня

– Отойди с дороги, – недобро сверкнула глазами Варвара.

И тут из-за спины на Прохора бросился пес, злобно рыча. Вцепился в него. Но тот отшвырнул его ногой, пес отлетел, ударился о дерево и затих.

– А ну положила девку, и пошла вон,– угрожающе стал надвигаться Прохор.

Но подойти не смог. Кто-то сзади взял его за плечо. Прохор дернулся, но вырваться не мог. Плечо держали так, будто тисками захватили. Он оглянулся: позади стоял кузнец. Огромный мужчина, более чем на голову выше Прохора. Он был невероятной силы, спокойно мог удерживать и поднимать лошадь. Кузнец никогда не повышал голос, был спокоен и справедлив. И если уж вставал на чью-то сторону, то для этого были веские основания.

– Чего ты,– тут же съежился Прошка, – это моя дочь, что хочу…

– Еще слово, и будет хуже – сказал Глеб. – Пропусти Варвару. Иначе пеняй на себя, сожму посильнее, и рука хрумкнет.

Прошка замолк. Репутация у кузнеца была такая: говорил он редко, но слова его никогда не расходились с делом. Если сказал, что будет хуже, значит будет.

Варвара побежала домой, крикнув:

– Пашка, беги за лекаркой.

Сенька побежал следом за мамой домой.

Варвара влетела в избу, положила девочку на лавку. Почти сразу следом зашла деревенская лекарка – Настасья. Посмотрела ребенка, аккуратно потрогала руки, ноги. Малышка застонала.

– Нога сломана, что там внутри – непонятно. Плоха девчонка, может не выжить. Ироды какие.

Обе женщины услышали, как кто-то заходит в избу и стук клюки по полу.

Они оглянулись.

Глава 2.

Зашла бабка Марфа: с темным платком до глаз, опираясь на толстую палку. И очень-очень древняя, годы пригибали ее к земле, сделав спину сутулой. Во взгляде была мудрость веков, а не лет.

Кто она и откуда взялась, никто не знал, и не помнил. Еще дед Варвары говорил, что она уже такой древней жила на окраине, в лесу, а ему говорил об этом еще его дед. Вместо дома – почти землянка. Топилась по-черному. В тяжелых случаях – кто-то заболел тяжело, или ранен – за помощью обращались к ней. И она помогала. Но ходили слухи, брала за это много: счастьем, годами жизни, здоровьем.

Но некоторые говорили, что это болтовня трусливых и завистливых баб.

–Что с девочкой,– прошелестел голос.

– Нога сломана. Избита, что внутри – пока непонятно,– отозвалась Настасья.

– Отойди, дай гляну, – прошелестел голос.

Старуха подошла и взяла девочку за руку. Варваре показалось, что тело девочки окутало сияющим облаком. Она моргнула. Может, просто показалось?

– Да, нехорошее дело. Настасья, пойдем, дам травы. Отвар сделаешь. Варвара – воду ставь, грей.

–Еще ты, – направила она узловатый палец на Варвару, – давать будешь ей утром и вечером, каждый день, отвар, по половине кружки. Кружку оставлю.

Она достала небольшой деревянный стакан, выточенный из цельного дерева:

– Из него поить будешь. Как закончится, скажешь Настасье, еще отвар сделает. Травы ей оставлю.

Старуха повернулась и пошла к двери, оглянувшись перед выходом.

Варваре на миг показалось, что глаза старухи сверкнули зеленым светом, молодо и ярко. И не старуха это вовсе, а статная молодая женщина с длинной русой косой. Но тут же видение пропало. Из дверей выходила согнутая грузом прожитых лет древняя старуха в черном, опирающаяся на клюку.

– Свидимся еще. Хотела дочку – и получила,– сказала Варваре бабка Марфа и вышла.

Потянулись дни. Девочка потихоньку приходила в себя. Пила отвар, воду. Немного начала есть. Была она очень маленькая и худенькая. Только к Рождеству понемногу начала ходить по избе.

Девочка сначала очень пугалась шумных мальчишек, потом привыкла. Средний, Павел, вырезал ей игрушки из чурочек. Вырезал куклу, по частям. Приделал руки и ноги на деревянные крепежи. Сам придумал. Они даже двигались. Голову посадил – выпилил круглешок, и приделал. Варвара с Машенькой нарисовали лицо. Ни у кого такой куклы не было, не только в деревне, но и в городе. Варвара сшила из лоскутков одежду. Девочка спала с куклой, играла, одевала ее.

Когда первые боли прошли, девочка смогла говорить, и Варвара спросила:

– Тебя как зовут?

– Никак, – ответила девочка.

– Так не бывает,– влез Сенька.– Меня вот мама Сенечкой зовет. – Так я Семен, а все вокруг Сенькой кличут. Тебя же дома как-то звали.

– Меня дома звали – эй, ты, и иди отсюда, дрянь. – сказала девочка. – Но очень давно мама и бабушка называли меня Машенькой.

– Значит, Машенька, Мария,– сказала Варвара,– И мы тебя так звать будем.

Павел с Иваном, когда узнали про этот разговор, мрачно переглянулись. Это взгляд своевременно заметила Варвара, и прикрикнула:

– Не лезьте, без вас разберутся. Малы еще во взрослые разборки встревать.

Когда переломы зажили, Машенька начала вставать.

– Тетя Варя, можно я помогать буду.

– Помоги. Вот веник, мети пол понемногу.

Малышка хвостиком ходила за Варварой. А однажды ночью пришла к ней под одеяло:

– Тетя Варя, мне страшно. Можно я радом полежу?

С тех пор спала она возле нее. Варя поправляла одеяло на девочке. Как же настрадалась малышка. Она же ее купала. Видела, сколько шрамов на ней.