Берегись свекрови!

– Краской покрась! И отливать ничего не понадобится. Из гипса статуй этот вылепишь, сверху красочкой покрасишь – никто его от настоящего и не отличит! Думаешь, к этому чудищу кто-нибудь приглядывается? Я до сих пор в шоке, что нашелся дурак, который захотел этакое страхолюдство у себя в саду поставить! Но клиент платит реальные бабки, а значит, мы должны ему угодить. В общем, так. Ты лепишь, я заменяю. Деньги – пополам!

Излишне говорить, что деньги бедным студентам нужны всегда. Да и сама затея вначале показалась Игнату в чем-то даже забавной. А еще ему льстила мысль, что хоть недолго, но люди будут любоваться именно на ЕГО рук произведением. И Игнат согласился.

– Трудно объяснить, чем я руководствовался, принимая это предложение. Уж точно, что не здравым смыслом.

Однако договор был заключен, и Игнат принялся за дело. Талант не подвел мастера и на этот раз. Памятник получился – не отличишь от оригинала. И, как утверждал Олег, в чем-то он был даже лучше.

– Засветло, но уже после шести вечера, мы огораживаем памятник дощатым заборчиком и распускаем слух, что тут будут укреплять основание. А когда стемнеет, подъезжаем на грузовичке, производим замену, и адью! Никто из случайных свидетелей не удивится, зачем памятник сначала поднимают, а потом ставят на место. Ясно же, укрепляют основание памятника.

– А почему именно после шести?

– Потому что администрация и всякие там чиновники, которых могут заинтересовать наши манипуляции с памятником, сидят в своих кабинетах до шести часов вечера. После окончания своего рабочего дня никто из них не станет суетиться из-за какого-то памятника. Отложат до завтра. А заборчик мы в ту же ночь уберем. Дескать, все укрепили, больше возиться тут нечего.

Конечно, план Олега весь сквозил дырами, как решето. Но Игнат был очарован своим новым приятелем и не замечал пробелов в его идее. Прозрение наступило в тот момент, когда к художнику приехали оперативники. И, скрутив недоумевающего студента, они поволокли его в кутузку. Оказывается, обман раскрылся уже на следующее утро. Всю ночь шел дождь, и гипсовая статуя размокла под его струями. Не помог и тройной слой бронзовой краски, которой Игнат щедро полил свое творение.

Преступников задержали, что называется, по горячим следам. Олег даже не успел сплавить настоящий памятник заказчику. И еще Олег, ничуть не задумываясь, выдал Игната, уже на первом же допросе. Зачем он это сделал? Ведь мог же он сказать, что художник понятия не имел, для каких целей Олегу понадобилась статуя. Мог! И никто бы не сумел доказать обратного. Но утопая сам, Олег утопил заодно и всех своих подельников. Этим поступком он навсегда перечеркнул в душе Игната чувство уважения к нему.

– Дерьмо он и чмо полнейшее. Трус абсолютный! И подлый до омерзения. Опасный человечишка! Низкий и потому опасный. В колонии, я слышал, он стучал на остальных. Его не убивали только потому, что было выгоднее держать в камере одного «дятла», знать, что он стучит, и держать при нем язык на замке. Чем убить его, а потом мучиться, чтобы вычислить следующего.

– Тамара говорила о брате своей подруги совсем иное...

– Что она может знать, кроме того, что ей выбалтывала Ольга? А та, конечно, разрисовывала своего братца самыми жуткими красками. И крутой он, и авторитет… Нет! Не было ничего такого!

– Значит, убить Олю за дела Олега никто не мог?

– Я этого не говорил, – помотал головой Игнат. – Я только сказал, что Олег был чмо. Но я не сказал, что он никому в своей жизни не перешел дорожку. Наоборот, уверен, что он принес людям много зла и горя. Точно так же, как и мне.

– Назовите их имена! Кто эти люди?

– Я не знаю.

– Не знаете?

– После той истории с памятником я больше не общался с Олегом. На зоне, куда меня отправили, мне перешибло ноги упавшим деревом. Был бы там нормальный хирург, я бы остался на своих двоих. Но на зоне не было даже приличного терапевта, один фельдшер. Одним словом, когда я оказался в больнице, было уже поздно. Ноги мои нельзя было спасти. И теперь я передвигаюсь на протезах и на костылях…

– У вас это очень ловко выходит.

– Не жалуюсь, – согласился мастер. – Протезы заказаны в Германии, настоящий титановый сплав. Куда прочнее, чем обычные кости. Привык, хожу, как на своих родных. Но не ноги – моя самая большая моя потеря.

– А что же? Честное имя?

– И это я бы пережил. Что имя – переехал в другое место и забыл его. Был бы любимый человек рядом!

– Что же тогда? О чем вы жалеете?

Мастер помедлил, словно сомневаясь, говорить или нет. Но потом все же сказал:

– Когда я вышел на свободу, то узнал, что Тамара не стала меня дожидаться. Она вышла замуж и уехала жить в Москву, к мужу. Вот моя потеря, о которой я жалею все эти годы.

– Но потом же Тамара вернулась?

– Чтобы вскоре снова уехать! Наверное, к очередному мужу.

– И вовсе нет!

– Нет?

Мастер смотрел на подруг так, словно от них зависела его жизнь. И девушки поспешили ему объяснить:

– Тамара уехала, чтобы вступить в права наследства.

– И вы могли бы к ней пойти, сам, первым, и все обсудить.

– Наверняка она тоже жалеет о вашем разрыве!

– И она вас любит!