Берегите бороду

— Не понимаешь! Ты зациклилась на своей исключительности, неотразимости и неповторимости! Ты не видишь дальше своего носа! Этот Этьен сдаст нас с потрохами первому же жрецу, за то, что ты над ним посмеялась! Оглянись вокруг — этот мир населяют не только слуги и служанки, готовые выполнять любой твой каприз! Сотни тысяч людей ждут одного только слова, сказанного невпопад, одного только жеста, сделанного не вовремя, и мы пойдем на костер просто потому, что богаты и знатны! Дать в руки этому недоноску такое оружие! Элена, мир страшен! А мы еще ничего толком не умеем!

— Себ, пусти! Ты сошел с ума! Мне больно, больно!

— Нет, дорогая, тебе еще будет по-настоящему больно, когда тебя будут растягивать на дыбе в темных застенках! Тебе будет больно, когда тебя будут насиловать твои тюремщики, когда нашего отца отправят на плаху, мать — в острог, а нас — на костер! Вот тогда тебе будет больно!»

— Больно, больно!

— Иефа, проснись.

— На костер!

— Иефа, проснись, ты разбудишь всех! Иефа!

— А? Что? Что случилось?

— Ты опять кричала во сне. Очень вредное свойство, между прочим. Вставай, иначе мы не успеем потренироваться.

— О боги, Ааронн, опять ты… Когда ты оставишь меня в покое?

— Никогда. Особенно, если ты и дальше будешь испытывать на мне свои способности.

— Замораживающее заклинание шепнула…

— Что?

— Нет-нет, ничего. Приснилось.

— Кстати, твои сны меня беспокоят.

— Отчего же? Если ты за себя беспокоишься, то зря. В томных видениях ты мне не являешься.

— Просто не знаю, как я это переживу.

— Как-нибудь без меня, ладно? Нам еще целый день идти, а спать хочется ужасно. Сколько до рассвета?

— Часа два.

— Вот и славно. Двух часов мне как раз хватит, чтобы выспаться хоть немного.

— Иефа…

— А будешь приставать, я тебя опять заморожу.

— Иефа, откуда этот термин?

— О боги, я спать хочу! Какой термин?

— Ты сказала — замораживающее заклинание, заморожу. Откуда ты это взяла?

— Не знаю. Так просто в голову пришло. Придумалось — и все.

— Нет, погоди, не спи. Подумай, как следует, откуда ты взяла эти слова? Иефа!

— Эй вы, чародеи хреновы! Дайте поспать, что ли!

— Ааронн, оставь меня в покое. Ты видишь, я с утра не соображаю ничего. Иди себе, сторожи в свое удовольствие. Иди, перебудишь всех к монахам. Вон Стив уже ругается.

— Други мои, не могли бы вы разбираться где-нибудь в другом месте?

— Ну вот, так и есть, весь лагерь перебудил!

— Иефа…

— Да ладно уже, иду. Вот, смотрю, ты без меня жить просто не можешь. Ты учти, я девушка честная, первому встречному эльфийскому принцу на шею не бросаюсь, потому как боюсь чистоту рода своим ублюдочным происхождением оскорбить. Принцы, они, знаешь ли, трепетные. Ты вон как трепетал, когда меня в похабных замыслах против своей эльфийской персоны заподозрил. Так ты уж не волнуйся. Если я решу совратить кого-нибудь, то уж лучше Стива, он попроще будет, хотя тоже с закидонами. Золото у него, опять же водится… А барды, они вообще все ребята корыстные — дальше некуда. Вот не боишься, что заморожу тебя, денежки из карманов повытаскиваю, а сама через леса в Бристоль обратно подамся? И не докажешь ничего. Хотя, нет, что это я, ты ж у нас не только боец отменный и мужчина видный, ты еще и маг первостепенный, мои жалкие полуэльфийские потуги тебе, как быку мухи, — неприятно, но терпимо. Так что бояться действительно нечего. А как намаялся ты со мной, бедный! И непутевая-то, и глупая, и все мне в голову пошлятина одна лезет, и сны дурацкие снятся, и тренироваться я в четыре часа утра, когда самый сон, почему-то ленюсь, и вредная-то, и языкатая-то без меры, и вести себя не умею — какое ж воспитание-то на большой дороге получить можно, ясный пень — никакого! А у тебя натура тонкая, друидская, ты на меня силы тратишь, время свое бесценное, хоть, к слову, и не просил никто, а я — ни тебе спасибо, ни тебе пожалуйста, тварь грубая, девка неблагодарная, пейзанка бесчувственная, высоких материй не разумеющая… Ааронн, куда же ты? Так что — тренироваться не будем? Можно поспать? Странный ты, Ааронн, весь такой противоречивый…

— Иефа.

— Да, Стив.

— А ты и впрямь меня совращать задумала?

— Стив, иди к монахам.

— Ты если вдруг соберешься, предупреди.