Берегите душу города

Почти сразу его окружил привычный мрак бездны, обещающий долгий полёт, спокойный и умиротворяющий. Но в этот раз падение прервала вынырнувшая из ниоткуда дымчатая кошка. Она уселась прямо в воздухе, обвив передние лапы длинным пушистым хвостом, кончик которого едва заметно подрагивал, и уставилась на Костика оранжевым немигающим взглядом.

– Марта, – беззвучно позвал он.

Кошка прямо в полёте поднялась на все четыре лапы, потянулась и сладко зевнула, продемонстрировав четыре острых клыка. А потом резко подобралась и сиганула вверх. Задними лапами она будто сдвинула часть пространства и в вышине переливчато замигали тысячи звёзд. Костик продолжал лететь, а ярких точек становилось всё больше и больше, слева они мерцали на светлом поясе Млечного пути, справа раскручивались спиралью, прямо над головой сияла самая громадная звезда. Может быть Полярная?

Миг, и вот уже Костик на земле. Прямо перед ним двухэтажный дом с голубыми стенами, в некоторых окнах горит свет. Вправо и влево убегает среди высоких лип дорожка, выложенная квадратами серой плитки. А позади… Костик развернулся на сто восемьдесят градусов и оцепенел. В бесконечную высь поднималась фантастическая великанская мерцающая конструкция. Переливаясь, она то походила на округлый стеклянный небоскрёб, состоящий из миллиардов прямоугольных окон, то на ажурно-кружевную башню, сквозь которую просвечивали всё те же звёзды. Внизу конструкция незначительно расширялась, как Останкинская телебашня, и в этом основании чернела высоченная дверь. А самое интересное, что Костик одновременно не мог охватить взглядом всю эту громаду, но при этом чётко различал тонкий спицеобразный шпиль, пронзающий космические дали.

Об ногу потёрлась Марта, но Костик не обратил на неё внимания. Он с восторгом разглядывал исполинскую башню, ощущая себя рядом с ней крошечным муравьём, а может даже пылинкой. Где-то позади башни воздух клубился туманными сгустками, будто облака опустились до самой земли. В воздухе улавливалось не то гудение, не то жужжание, переходящее в шелест, прерываемый тонким свистом на грани слышимости.

Башня завораживала, но на душе у Костика отчего-то было тревожно.

Вдруг небо затянулось чёрными вихрящимися тучами, они беспрестанно скручивались, сплетались друг с другом, постепенно скрывая верхнюю часть башни. Костик оглянулся на дом – свет в окнах потух и потянуло гарью. Откуда-то с небес зазвучала скрежещущая музыка, будто завели древнюю, потерявшую часть зубцов музыкальную шкатулку, и она теперь теряла ноты и невероятно фальшивила. А следом небо озарила настолько яркая алая вспышка, что Костик вскрикнул и присел на корточки, вскинув над головой руки. Шкатулка вдруг запнулась, под ногами содрогнулась земля, всё это сопровождалось звоном разлетающегося вдребезги стекла. В небе показалось громадное здание, оно летело в сторону башни прямо над Костиком. Он следил за ним взглядом, надеясь всей душой, что оно промчится мимо. Но здание зависло точно над его головой, а потом со свистом ухнуло вниз…

Костик проснулся. Он сидел на кровати, вцепившись руками в пододеяльник до такой степени, что побелели костяшки пальцев. Сердце бешено колотилось, а футболка промокла от пота. Часы на стене показывали без пятнадцати два, до обеда оставалось совсем ничего. Костик уже свесил ноги с кровати, как вдруг висок пронзила новая игла боли: двухэтажка с голубыми стенами из сна ему хорошо знакома, он прожил в ней всю свою сознательную жизнь. А башня… Такое ощущение, что он видел её и раньше, но где? Может в каком-нибудь фильме? Или читал про неё в фантастической книжке? Костик помотал головой, стараясь прогнать возвращающуюся боль. Следовало поскорее отнести записку Святославу Семёновичу, пока учителя не сообщили о его прогулах, но прежде Костик всё-таки решил пообедать.

Едва он подсел к ребятам, они затараторили:

– Ты где был-то? – спросил Головин. – Ты же никогда сроду не прогуливал?

– А чего психанул? Уж привык бы давно к дурости Игоревича, – махнул рукой Меньшов.

– Зачем он вообще этот разговор завёл, если сам же ещё и недоволен остался. – Недоумённо проговорил Головин. – Орал потом полурока, что мы сплетни разносим, и что ведём себя как детсадовцы.

– А вот ещё, – перебил его Мартынов. – Костик, он сказал, что ты амнезию возможно себе придумал, чтобы правду никому о случившемся не рассказывать.

– Как же они все надоели, – устало вздохнул Костик. – Ребята, честное слово, ничего я не помню. У меня уже вообще такое ощущение, будто я эту аварию устроил.

– О, а может это ты ночью на красную кнопку нажал, а потом тебя взрывной волной на улицу и выкинуло, – у Меньшова даже глаза загорелись.

– Сань, иди ты… сценарий про зомбаков пиши, – вступился Головин. – Правда, надоели уже на наших наезжать, и на нас в том числе.

– Всё, понял, – вытянул ладони Меньшов. – Тогда про Януса…

В этот момент дежурные принесли первое, и Меньшов притих. Вермишелевый суп был в два раза жиже обычного, но кусочки курицы в нём плавали, и уже это вселяло надежду на какую-никакую сытость.

– Чего там с Янусом? – спросил Костик.