Берегитесь дедушки (СИ)

— Ахахах, вы решили, что мы тоже на балет, да? Нет уж, извольте. Под Чайковского коньяк идет особенно хорошо, а еще лучше водочка! — радостно заявил он и подхватил бутылку со стола. — Пока народ накачивается классикой, мы тут с товарищем накачиваемся кое-чем покрепче…

Наташа с Олей посмотрели на него, как на умственно отсталого, а Игорю сразу захотелось отодвинуться от коллеги. Чтобы как-то исправить впечатление, Калганов заметил:

— Щелкунчик Чайковского неподражаем. Есть в этой музыке что-то волшебное.

— Правда. Она такая светлая, что рождает в сердце любовь, — сказала Наташа и тут же покраснела до самых ушей.

— О дааа, любофффь! — с видом демона-искусителя прищурился Щекочихин.

— К людям любовь, к людям. В широком понимании этого слова, — поспешила вставить Олька.

Лицо Щекочихина расцвело в смачной гримасе. Почувствовав, что тот выдаст сейчас какую-то несусветную пошлость, Игорь поспешил обратить внимание на возмущенные возгласы из очереди у стойки:

— Забавно, впервые встречаю такое редкостное сочетание приличного бара и школьного буфета!

— Да, но в школьном буфете не подавали чизкейков и бутербродов с красной икрой, — улыбнулась Наташа и подвинула блюдо с бутербродами к мужчинам: — Угощайтесь, пожалуйста.

Щекочихин тут же накинулся на закуски:

— Икорочка…

— Зато какие в нашем буфете были сосиски в тесте! — вспомнила Олька.

— И бутерброды с кабачковой икрой, — смеясь, сказала Наташа.

— А я больше всего любил пирожки с ливером, — признался Калганов. — Один Бог знает, что туда клали, но было ужасно вкусно. Отчего-то сейчас их днем с огнем не сыскать.

— А Наташа такие умеет готовить, только вкуснее, — голосом Лисы Патрикеевны сообщила Олька.

— Да, пирожки у вас замечательные, — заметил Игорь и спохватился: — А я вас так и не отблагодарил.

— Ну что вы, — засмущалась Наташа.

— Позвольте хотя бы угостить вас, — засуетился Игорь. — Что бы вы предпочли: шампанское, вино, возможно, коньяк? Бармен!

— Пирожки были компенсацией за удар лопатой, чтобы Калганов на вас в суд не подал, — снова не к месту влез в разговор Щекочихин, наконец, дожевав. — Кстати, с чем они были? С котятами? И почем в вашем городе фарш…?

— Мда, Костя… Разве ты не говорил, что тебе презентацию к утру надо доделать? — вкрадчиво спросил у коллеги Игорь, думая, что тот до сих пор удачно скрывал, каким был дураком. — Знаешь, Костя, если не начать прямо сейчас, ты точно не успеешь.

— Презентация? А, ну ее! — махнул рукой Щекочихин. — Какая может быть презентация, если рядом такие леди? Кстати, наша гостиница в паре метров отсюда… Возможно, вы плюнете на свой балет, и мы продвинемся в более интимную обстановку?

— Прекрати, Костя! — жестко одернул его Игорь.

Наташа вспыхнула и вскочила:

— Знаете, мы лучше пойдем.

Оля тоже поднялась и с оскорбленным видом выложила только подошедшему бармену деньги.

— Всего хорошего.

Игорь подался за ними:

— Постойте! Прошу прощения за моего коллегу. День выдался тяжелый, и он перебрал…

Зазвенел звонок, и Наташа добавила, всем видом показывая, что разговор окончен:

— Нам все равно пора.

Когда обе женщины скрылись в зрительном зале, Игорь резко развернулся к коллеге:

— Какой же ты козел, Щекочихин!

* * *

— Нет, внешне этот Игорь, конечно, мачо. Брюнет, голубоглазый, высокий, — шипела в ухо Олька, когда они уселись в кресла. — А так, мужик как мужик, сидит себе бухает. А ты все — эстет, эстет… Эх, Наташка, когда ты перестанешь смотреть на мужчин в розовых окулярах? Сбрасывай давай…

— Уже, — буркнула Наташа. — Ты как всегда права.

— И чего ты на красивых западаешь? — возмущалась Олька. — По-моему, уже пора поумнеть. Только представь себе — иметь такого мужа: да с ним придется не вылезать из спорт-зала и все время держать ухо востро, неизвестно, когда и куда его занесет. И с кем. Знаешь, красоты для мужика — вообще не главное, был бы сильный и надежный.

— Что же ты тогда жалуешься на Алика? — вздохнула Наташа. — Он тебя вместе с машиной, по-моему, поднять может. И не бросит никогда. Ни в прямом, ни в переносном смысле.

— Нет, ну, пожаловаться — это святое, — со знанием дела заявила подруга и похлопала Наташу по полечу: — Ничего, Золушка моя. Послезавтра познакомлю тебя с Юрь Васильичем, вот кто человек нормальный. Кстати, не пьет. Почти.

Наташа лишь промолчала. Настроение стало ни к черту. В зале потемнело, и действие второе началось.

Впрочем, музыка Петра Ильича действительно была волшебной, и к Вальсу цветов Наташа решила, что за все надо платить — за прощание с заблуждениями тоже, а потому расслабилась, перестав кукситься на непонятного Игоря, его спутника, на зевающего с угрозой вывихнуть челюсть лысоватого соседа справа и на Ольку за то, что вечно права. Да, и позвольте, какие могут быть недовольства, когда под чарующие переборы арфы влетают над сценой легкие, словно розовые бутоны балерины, когда с нежнейшими трелями флейт и скрипок перед глазами разворачивается самая настоящая сказочная пастораль, светлая и немного трогательная, а музыка вливается, словно живая вода, прямо в открытое сердце?