Береговая операция

— Вилли Пуура оставь там, у Виттенберга, пусть присмотрит за стариком и доведет дело до конца. Мы его оттуда потом вытащим. А не вытащим — невелика печаль, он грубиян и пьяница, а нам с тобой, Роберт, предстоит еще очень тонкая работа, мы еще повоюем. Почему ты не спрашиваешь меня, Роберт, где, как и за кого мы будем воевать?

— Если разрешите, то спрашиваю, герр гауптман. За что — мне понятно, — за наш фатерланд, но для кого? Вот это я пока не знаю.

— Я не могу тебе, Роберт, пока рассказывать всего, — сказал Людвиг фон Ренау, — но ты неглупый человек и поймешь то, что я тебе сейчас скажу. Тот парень, который пойдет с вами в Грюнвальд, а сейчас отсыпается на моей кровати, — американец, его зовут Боб Кембелл, и этим все сказано. Ну иди, тебе нужно хорошо отдохнуть.

Встреча на вилле «Эдельвейс»

Где-то грохотали взрывы, лязгало железо, слышались стоны, лилась кровь, полыхало зарево пожарищ, а здесь, на вилле «Эдельвейс», было так спокойно и тихо, будто и не шла на земле страшная война. В нежную зелень оделись деревья, из земли проступали робкие ростки луговых трав, открыли свои чашечки полевые цветы. Черный «Линкольн» тихо прошуршал шинами по гравию аккуратной дорожки и остановился у подъезда белокаменной виллы, утопавшей в вечерней тьме. Только в окнах первого этажа светился мягкий свет, отбрасывая желтоватые тени на кусты левкоев. Тотчас к машине подошли двое в штатском и пригласили пассажира войти в дом. Этим пассажиром был гауптман Людвиг фон Ренау, одетый на сей раз не в черный мундир войск СС, а в изящный штатский костюм. Макинтош и шляпу он оставил в передней. Его ввели в большую гостиную. Пол в ней был застлан громадным мягким ковром, скрадывавшим звук шагов.

В углу за низким полированным столиком в глубоком кресле сидел немолодой, уже начинающий полнеть человек, который курил сигару и рассматривал иллюстрации в каком-то журнале. Ренау нерешительно остановился.

— Подойдите сюда и садитесь! — пригласил его хозяин гостиной, не поднимая головы.

Ренау приблизился. Хозяин жестом повторил свое приглашение садиться.

— Красивая женщина, а? Красивая женщина! У вашего фюрера неплохой вкус! — заметил хозяин и протянул Ренау иллюстрированный журнал, на обложке которого была изображена немецкая киноактриса Ева Браун. — Вы любите красивых женщин, господин Ренау? — И не дожидаясь ответа, сам ответил за него: — Да, конечно, любите. Ведь вы, немцы, сентиментальный народ, и каждый из вас при виде первой встречной Маргариты готов стать Фаустом. Но, впрочем, — и он впервые поднял глаза на Ренау, — вы сами довольно красивый мужчина, поэтому вернее будет предположить, что женщины любят вас? Так, Ренау?

Ренау улыбнулся вместо ответа.

— Ну вот, — продолжал хозяин, — после того мы выяснили, что любите вы, я хочу коротко объяснить, что люблю я. Как все истинные коммерсанты или бизнесмены — это более точное слово, — я люблю деньги. Надо делать деньги, а уж деньги тебе дадут и Маргариту, и доктора Фауста. Вы разделяете мою точку зрения?

— В определенной мере.

— В какой?

— В большой мере, — ответил Ренау. — Я тоже в свое время имел отношение к коммерции, был неплохим коммивояжером и даже готовился стать пайщиком фирмы, производящей швейные машины.

— Ну, коммивояжером теперь для вас, насколько я понимаю, это слишком мелко, а пайщиком и акционером моей фирмы вы сможете стать, если сами проявите известные способности и товар, который вы внесете в качестве пая, будет в достаточной степени доброкачественным. Вас устраивает такой вариант?

— Да, — ответил Ренау, — и за товар я могу поручиться.

— Люблю людей, которые понимают меня с полуслова. Впрочем, я так и предполагал, что вы меня сразу поймете. Мне вас рекомендовали как смышленого малого, и поэтому я решил потратить на знакомство с вами свое и без того ограниченное время. Кстати, я вам не представился — меня зовут Арчибальд Кинг. Близкие друзья называют меня короче — Арчи, и еще король; ведь Кинг — это король. Может быть, когда-нибудь и вы сможете меня так называть, это будет зависеть от вас. Вы хотите задать мне какие-нибудь вопросы?

— Нет. Я приехал получить приказания.

— Послушайте, мой мальчик, вы мне определенно нравитесь! Я сам в такой ситуации не смог бы лучше ответить. Нам следует отметить наше знакомство, оно, кажется, будет приятным. — Кинг, не вставая с места, протянул руку к дверце стоявшего рядом низенького шкафчика, извлек оттуда пару высоких фужеров, бутылку виски и сифон с содовой водой. Отмерив дозы, он составил смесь и предложил своему собеседнику один из фужеров.

— Ваше здоровье, мистер Кинг, — поднял Ренау свой фужер и залпом осушил его.