Беременна на полставки

Ребёнок… Да. Это навсегда. Хотя тут тоже есть заковыка: ведь со мной у Ильи тоже будет общий ребёнок. Общие дети! Ха-ха, червонная дама бьёт бубновую! Господи, о чём я думаю? Никогда нельзя ребёнком привязывать мужчину. Так и мама говорила. Мужчины проходящи, дети остаются на всю жизнь… Ведь Илья с Шагалиной тоже были женаты, а потом развелись. Интересно, кто из них подал на развод? Вряд ли я это когда-нибудь узнаю…

— Ника, — вывел меня из своих мыслей голос Ильи. — Ты меня слушаешь?

— Да! Нет. Прости. Я задумалась…

— Давай больше не будем о моей бывшей жене. Тебе нравится сербская кухня?

— Пока да, — усмехнулась я. — А это что?

— Это? — он указал на горшочек. — Это сатараш. Попробуй.

Я попробовала. Подцепила вилкой пару кусочков… чего? Сладкого перца. В сметанном соусе? Хм. Спорное блюдо. А сбоку раздался нежный голос:

— Сербы едят это совершенно варварским способом — хлебом и без вилки!

— Таня!

Илья встал и поцеловал руку жены Живана. Девушка зарделась до такой степени, что это стало выглядеть неприлично. Она что, из глухой деревни приехала, что ли? Но это так мило!

— Я очень рада, что вы пришли поужинать, — сказала Таня. — Как сатараш? Получился?

— Вкусно, — признала я. — Правда, я не знаю, каким он должен быть, и не думаю, что смогу есть его без вилки.

— Живан ест хлебом, а я так и не научилась, — со смехом отмахнулась Таня, обнимая ладонью большой живот. Ого, это же сколько месяцев? Может, у неё тоже близнецы?

— Татьяна, а ты чего это скачешь по ресторану, да ещё и кашеваришь? — с притворной строгостью спросил Илья. — Садись, отдохни, как тебя муж дома не запрёт?

— А он силы такой не имеет! — рассмеялась Таня. — Вот рожу скоро и буду дома сидеть, а пока хоть нагуляюсь!

— Гуляка, смотри, родишь в ресторане! — усмехнулся Илья. — Давай я угощу тебя бокалом сока!

— Угости, — согласилась Таня. — Хотя, наверное, это мне надо вас чем-то угостить. Я ещё не вникла в тонкости ресторанного бизнеса.

— Давай будем считать, что сатараш — это угощение, — рассмеялся Илья. Таня только головой покачала, улыбаясь в бокал сока. А я спросила:

— Это у вас сколько месяцев?

Говорят, между беременными сразу устанавливается контакт. Вот и Таня отлично поняла, о чём я, ответила, поглаживая живот:

— Уже на девятом.

А потом наклонилась ближе и сказала тихонечко:

— Можно на ты. А ты на каком месяце?

— Как ты узнала?

— Видно, — прыснула Таня хитро.

— Ну, не знаю, где тебе там видно… — пробурчала я, пытаясь разглядеть собственный животик, но она ответила просто:

— По лицу видно, ты светишься!

— Да ну, скажешь тоже, — смутилась я, но Илья поднял бокал:

— За вас, девушки, и за ваших детей!

За такой тост не выпить грех, поэтому мы с Таней дружно чокнулись малиновым соком. При этом я заметила, как она морщится, словно от боли. Спросила:

— Тебе плохо?

Таня снова покраснела, как утренняя заря, и покачала головой, ответила неохотно:

— Да тянет что-то с утра и тянет, ничего страшного.

Вспомнив всё, что я читала о последних месяцах беременности (да, я люблю ужастики на ночь!), и сопоставив с Таниным сроком, я осторожно спросила:

— А регулярно тянет? Ты время засекала?

— Не засекала, да и срок у меня только через две недели, — легкомысленно отмахнулась Таня. Тут уже и Илья встревожился:

— Пойду-ка я Живко позову, пусть везёт тебя в роддом!

— Что ты, Илья, не надо! — перепугалась Таня, оглянувшись. — Он петь собирался, не надо его дёргать!

Живан и правда подошёл к микрофону, который стоял на маленькой эстраде, где играли живую музыку. Сделав знак музыкантам, сказал своим непередаваемым голосом:

— Эту песню я посвящаю своей любимой жене Тане и всем влюблённым людям!

— Ой, обожаю, — прошептала Таня, пока все на неё смотрели, а потом сказала мне: — По этой песне Живко назвал ресторан, её он мне пел, когда мы только встречались.

Чуть гнусавым, бархатистым, красивым голосом мужчина пел на сербском, и звучало это завораживающе, но совсем непонятно. Поэтому я спросила у Ильи:

— Ты понимаешь?

— Немного… Знай только одну вещь: он тебя любит дольше, а я люблю тебя больше! — Илья улыбнулся сам себе и продолжил: — Девять тысяч метров на небе я в ту секунду, когда ты мне улыбнешься. Девять тысяч метров под морем я на дне, если ты на меня не смотришь.

— Как это романтично, — выдохнула я. Хотела сказать, как Тане повезло с мужем-певцом, но та повернулась ко мне и сквозь стиснутые зубы пробормотала:

— Мне кажется, я сегодня рожу…

— Схватки всё-таки?

Она виновато глянула на Илью, а потом прошептала мне:

— Кажется, у меня отошли воды.

Под столом было мокро. Если бы не прозрачный цвет лужи, можно было подумать, что Таня не добежала до туалета. А так да, без вариантов: ей пора ехать в роддом. А муж поёт. Я нашла руку Ильи, который слушал песню, и сжала её:

— Давай аккуратно выведем Таню из зала.

— Что случилось? — встрепенулся он.

— Тише! Ей нужно вызвать Скорую.

— Ого!