Беременна от мажора (СИ)

— А может, Люда переведет? — Торможу я у лифта — вдруг там Красинский-старший — меня аж тошнит от страха.

Три года счастливо жила, Ваську своего растила. Было тяжело и выматывающе, но хотя бы без этих двух идиотов. А теперь прям навалилось.

— У Люды своей работы полно, а у тебя только три письма, и потом — ты в синхронке лучше.

— Ладно.

Это моя работа. Потом не факт, что я имею отношение к его приходу.

— Но только вряд ли Егор Валентинович Красинский будет рад видеть меня. Я у него практику проходила, и он меня, мягко говоря, недолюбливает.

Решаюсь рассказать все как есть. Ну почти все. А еще я родила ему внука, но дети от нищенок ему не нужны. Или нужны, но без самих нищенок. Опять этот липкий, пронизывающий страх. А вдруг заберут у меня Ваську? Можно же и службу опеки купить, и суд, господи ты боже мой. Придумают, что я алкоголичка или плохая мать, свидетелей притащат.

— А там Красинский-младший, так что нечего бояться. Он три года в Лондоне провел.

— О нет! — вылетает само собой.

— Ну чего ты, Иванка? Мы с ним вчера на открытии галереи разговорились и сразу же решили замутить общее дело. Парень толковый и сговорчивый, не то что его отец. Вечно в позах и с двойным дном.

Да уж, действительно. Нечего бояться. Только ноги не идут. Может, потерять сознание? Скажу, что давление упало. Изображу сердечный приступ. Прогуглю, как выглядит человек при отеке Квинке, и сыграю в лучших традициях школы-студии МХАТ. Все что угодно, лишь бы не видеть этого человека.

— Он три года в Британии прожил. По слухам, отец сослал. Так он опыта набирался, сейчас вернулся и здесь свой бизнес планирует строить.

— И что он там делал? — выдавливаю жалким, писклявым голосом.

Лифт закрывается, и мне становится душно. Не хочу его видеть, особенно после дорожного представления. Даже если вчера он столкнулся со мной на выставке случайно, то сегодня притащился уже явно специально, жук-огородник. Громко выдыхаю. Ну почему в лифтах не предусмотрены окна? Я бы вывалилась ненароком.

— Понятия не имею, что он там делал. Картофель и сахарную свеклу выращивал, — смеется Каругов, пожимая плечами. — Знаешь, сколько пахотных земель в восточной Англии? Это я шучу. Ему нужны мы, и это главное. Приехал и сразу к нам, минуя конкурентов. Ну классно же, Иванка Игоревна?

— Очень.

— Ну вот. У тебя лицо счастьем должно светиться. Сейчас же сотри эту кислую физиономию. Нас ждут великие дела.

Натягиваю искусственную улыбку и скалю зубы. До конференц-зала десять шагов, а у меня как будто гири к ногам привязаны. Хочется содрать пиджак, блузку и юбку, которая кажется еще уже, чем до этого. Невыносимо жарко внутри.

И когда мы уже почти заходим в комнату, Каругову звонят, и он отступает, разворачиваясь обратно в коридор. О ужас! Я остаюсь одна в раскрытых дверях. Бежать поздно и глупо. Ни за что не покажу, что нервничаю.

В зале, кроме Димы, никого нет. Все остальные не успели прийти? Или куда-то свалили? И если бы не Владимир Иванович с его мобильником, можно было бы пережить эту встречу спокойно. Но начальник смылся, а за огромным столом, вальяжно развалившись в кожаном кресле и нагло щелкая колпачком ручки, сидит Красинский-младший. Увидев меня, он расплывается в довольной улыбке и смотрит очень внимательно и цепко.

Откуда такая радость? Мы расстались практически врагами, он психовал, обзывая меня продажной девкой. Подозревал в связи с отцом, считал, что я забеременела от папочки, а теперь радуется нашей встрече? Еще и парень мой ему мешает. Может, головой в своих ЛАндонах стукнулся? Или паук какой импортный укусил за задницу? У них там совсем другие насекомые, может, их яд галлюциногенный? Или гены отца добрались и до его головки?

Видеть его не хочу! Невыносимый, бешеный, больной на голову, привлекательный придурок. Последнего не отнять. Сегодня на нем идеально сидит дымчатый костюм с рубашкой и галстуком глубокого серого цвета. Не знаю, куда смотрит «Хьюго Босс», такая рожа пропадает, мог бы стать глобальным амбассадором. Сердце стучит, словно бешеное, легкие раздуваются как кузнечные мехи, а ноги гудят от напряжения.

— Привет, лапочка, — игриво усмехается Красинский, наклоняя голову к плечу и разглядывая меня, будто я медом намазана.

Я молчу, в ответ не улыбаюсь. У нас деловая встреча.

— Не пугайся, детка. Заходи в мою большую клетку, — шутит Дима, нахально прогуливаясь взглядом по моему телу.

***

Поверить не могу, что снова слышу это слово: «Лапочка». Дима посмел назвать меня лапочкой. Через три года, во время которых я растила нашего сына, после того, как по сути кинул с ребенком на руках. Если раньше я оправдывала его, искала причину, даже где-то понимала, что во всем виноваты токсичные взаимоотношения с отцом, то после тех трудностей, через которые я прошла… Я просто не хочу слышать его голос.

— Дмитрий Егорович, я так понимаю, вы говорите на русском языке, и в переводчике, общаясь с вами, Владимир Иванович не нуждается. Иностранной делегации я здесь также не вижу, из чего делаю вывод: вы с моим боссом прекрасно справитесь без меня.