Беременна от отца подруги

— Давай милая, — на середине пути тянет ко мне руку, — все хорошо, иди сюда, не бойся.

Хочу слиться с железными воротами, так сильно вжимаюсь в них спиной. Отчаянно разглядываю территорию вокруг. Коэн младший, совсем рядом, за пару тройку метров, его ладонь зазывает, желая ответного жеста.

Ботинки скользят, но я резко дергаюсь влево, во власти аффекта, на четвереньках перелезаю через накиданный сугроб, в половину моего роста. Поднимаюсь на ноги и уже бегу к беседке.

— Не зли меня, милая, — слышу рассерженный голос. — Хочешь поиграть?

Прячусь за деревянной постройкой, выглядываю из-за угла. Коэн, будто хищник, уверенно крадется за своей добычей. Он совершенно спокоен и расчетлив, контролирует каждый свой шаг. А я что-то нет, чувствую себя главной героиней фильма ужасов, про чокнутого маньяка.

Когда мужчина проходит треть беседки, отталкиваюсь, придерживаюсь за деревянные стены и удаляюсь в сторону бани. Раздери меня черти, но Коэн рычит, как ненормальный. Громко, свирепо, от этого звука волосы на голове шевелятся.

Частота шагов за спиной усиливается, растеряно оборачиваюсь — ублюдок тоже сорвался на бег. Успеваю обогнуть баню до того, как Коэн настигает меня сзади, накрывает своим телом, валит в рыхлый сугроб. Он хватает меня за волосы, запрокидывает голову. Я кашляю, рот и нос забиты снегом.

— Ты моя теперь, — будто помешанный хрипит. Я, громко смеюсь, не скрываю радости. Смеюсь до слез, искренне. — Что с тобой? — продолжает мужчина.

Не отвечаю, вижу перед глазами маленькую дольку надежды, погреху, которую допустил Коэн.

Становится легче дышать, когда он отпускает мои волосы, поднимается на ноги. Я чувствую крепкий захват локтя и мгновенный рывок.

Мы возвращаемся в дом, уже внутри помещения, Коэн толкает меня в спину и спешит запереть за собой дверь.

Только сейчас, начинаю ощущать дикий холод и дрожь. С ужасом смотрю на побелевшие пальцы, стараюсь пошевелить, с трудом получается. Кожу больно колет, адски, никогда такого не испытывала.

В данный момент, мне не до Коэна, поэтому не обращаю на него внимания, сажусь на корточки, крепко прижимаю ладошки к груди. Нестерпимо. Начинаю белугой выть, истошно стонать, растирать пальцы о шерстяную ткань свитера.

— Милая… — подходит мужчина. Насильно поднимает на руки, тащит к винтовой лакированной лестнице, ведущей на второй этаж, — не нужно больше так играть.

Он точно псих, определенно. Ему случайно никто не выписывал желтый билет?

Коэн с ноги открывает дверь, заходит в комнату, осторожно укладывает меня на кровать.

Ну, все, это финиш, товарищи, отвечаю.

Забываю о физическом дискомфорте, ползу к самому изголовью, когда Коэн, отходит на пару шагов, не сводит с меня светло-зеленых пустых глаз, шумно выдыхает, стягивает через голову свою кофту.

Я в шоке, мой взгляд округляется, еще сильнее. Больше всего на свете, хочу, чтобы прямо сейчас, сюда ворвался мой Лев, чертов защитник, папаша Юсупов.

Оу, а ты что делаешь, Коэн?

Он издает невнятный звук, пытается накрыть собой сверху, отгораживаюсь руками, прижимаю коленки к груди. Матрас подо мной заметно проминается от веса тела Коэна. Вздрагиваю, после того, как мужчина отодвигает край джинс и пальцем касается лодыжки.

— Слишком холодная, надо согреться.

— Стой, подожди, ты не водил меня на осмотр! А как же справки о моем здоровье?

— Милая, тебе подобные, самые чистые женщины. Таких ценить надо. Ты так веришь Руслану, что готова пожертвовать всем ради него. А мне? Мне сможешь верить так же? Я хочу тебя забрать, талисманом моим будешь.

Глава 13.

Он упирается руками по обе стороны от меня, толкается грудью в мои согнутые колени. Я вижу, как мужчина, не отрывая взгляда, улыбается, показывает зубы. Хмурюсь, защищаю свою честь. В мыслях раздрай и дилемма.

До этого момента, считала себя вполне успешным “диванным” психологом, с легкостью могла раскусить практически любого лжеца и выкрутить все в свою пользу. Но Коэн — это что-то непостижимое.

Я буду в долгу перед Всевышнем, если вот эти его финты, окажутся лишь искусным притворством. В противном случае, мне выпала честь вляпаться в такое дерьмо, которое стало апогеем Степановкой невезучести. Социопат и псих, в одном флаконе.

— Да что же ты делаешь! — вскрикиваю, пинаюсь.

Он дует ртом мне в лицо, потом отстраняется, передвигается на край постели. Проводит ладонью по гладкой ткани покрывала, медленно тянется к моим ботинкам, начинает развязывать шнурки. Снимает один, потом другой, удивленно вскидывает брови, рассматривает носки.

Махровые. Один желтый, другой красный. Просто когда спешила на помощь к подруге, мне вообще было не до подбора вещей, и уж тем более, я не рассчитывала на такой исход. Если выберусь от сюда живой, засуну своего внутреннего филантропа, куда подальше. Довольно, пора бы и о себе подумать.

— Милая, ты ножки промочила, — шепчет, накрывает рукой мою ступню. Тут же отдергиваюсь, практически синхронизируюсь с чертовым деревянным изголовьем. — Любить тебя хочу, страстно, нежно, грубо. До твоих криков, до дрожи в коленях. — Продолжает Коэн.