Беременна от отца подруги

— Переодевайся, мы уезжаем, — глухим рычанием твердит мужчина.

— Ты не доверяешь своей подельнице? Где твоя отвага, Коэн?

Поднимаю брови, не по тому, что в данный момент хочу унизить чертового похитителя. Я тяну время, душа подсказывает — Юсупов уже близко.

— Провоцируешь? Испытываешь терпение, милая? — Коэн делает шаг вперед, расстегивает куртку, сбрасывает на бетонный пол. — Я и так долго ждал, — хрипит, тяжело дышит, — смеешь ослушаться, возьму тебя прямо здесь, посреди барахла и грязи.

Сглатываю, когда мужчина пересекает все грани дозволенного пространства между нами. Он словно одержимый поднимает руку, чтобы коснуться моей щеки, однако я резко отстраняюсь, и принимаюсь натягивать джинсы.

Коэн внимательно смотрит за каждым совершенным мною действом, я надеваю свитер поверх легкого платья, заправляю подол.

Мужчина доволен, хочет схватить меня за предплечье, чтобы насильно увезти туда, где уже никто не найдет, но мы оба вздрагиваем, когда слышим грохот, далеко в недрах развалившейся фабрики.

— Оставайся здесь, — приказывает Коэн.

Он быстро движется вон, но сначала, подходит к куче мусора, что у стены слева, забирает припрятанный топор. Оборачивается, животным взглядом, осматривает с ног до головы.

От его глаз, чувствую, что даже самый мелкий волосок на теле, встает дыбом. Коэн скрывается за холодным бетоном, а я прекрасно осознаю, это не просто шум. Юсупов, гребаный возлюбленный, пришел за мной.

— Твою мать! — визжу, фурией дергаюсь с места и бегу, задыхаюсь от ужаса.

Теперь совсем близко, черт, как же темно. Совсем близко раздается громыхание битого стекла, глухие удары и невнятные мужские голоса. Я не сомневаюсь в Руслане, однако у Коэна была охрана, гуляющая по периметру.

Коэн. Топор. Охрана. Оружие.

Холод, что до этого момента сковывал мое тело, сейчас вовсе не чувствуется. Мне жарко, очень жарко, по венам хлещет горячая кровь, заставляет гореть кожу. Как тогда, в бане, когда я ошпарила ненавистного похитителя кипятком.

Запинаюсь, но продолжаю бежать по темному коридору, ничего не вижу, наощупь. Падаю, поднимаюсь и снова бегу. Сердце рвет в бешеном ритме, почти рыдаю.

В самом конце, вижу еле уловимый проблеск, а дальше поворот. Голоса громче, шум от борьбы отчетливее. И я останавливаюсь, осторожно выглядываю из-за угла.

О Господи… Росс… Что ты здесь делаешь приятель?

Между мужчинами развязывается кровавая схватка, и она далеко не на жизнь. Женя не успевает закрыться от удара соперника, поскальзывается на мокром бетоне и падает. Коэн не желает продолжать честный бой, хватается за топор, что выбил из его рук ранее Женька.

Нет времени на раздумья, замечаю пистолет, валяющийся за несколько шагов от меня.

— Опусти… опусти топор, сволота ты безумная…

Коэн заносит острое лезвие над шеей Росса и на миг замирает.

Он оборачивается, и я вижу его разъяренное, разбитое лицо. Снова эти глаза, звериные, наполненные абсолютной яростью. Сейчас, передо мной не человек, а что-то иное. Исчадие ада, в полной степени его проявления.

Ублюдок неотрывно смотрит, и прекрасно осознает, что оружие я держу впервые в своих руках. Во вспотевших от страха ладонях.

— Ты не выстрелишь, милая.

И он прав, черт возьми, тысячекратно. Я не смогу этого сделать, я не убийца…

Мое тело, словно бумажный болванчик, что колышется на ветру. Глаза режет от слез, настала точка невозврата.

— Изрешетююю, сука… — писком выдавливаю из себя.

Тусклый свет, пробирается через большие полуразбитые окна, не скрывает физиономии Коэна. Сейчас он будто окаменел, лицо очень напряжено, глаза непроизвольно расширяются. Неподдельный страх, буквально изливается по каждой его жиле, заставляет сердце биться чаще.

Какого черта? Он испугался меня?

Я в растерянности, не знаю, куда себя деть и что предпринимать дальше.

Очень громко визжу, почти подпрыгиваю, когда горячая мужская ладонь, внезапно ложится на лицо и закрывает глаза. В ноздри тут же пробирается аромат, самый приятный из когда-либо созданных и я понимаю, кто хозяин той руки.

— Не правильно целишься, Зайка… — родной шепот опаляет висок.

Что? Юсупов назвал меня Зайка? Ну, нет, только не это слово, хотя сейчас совершенно не до этого.

Руслан становится позади, и я спиной чувствую тепло его тела. Так хорошо и кажется, словно я уже дома. Второй рукой он уверенно обхватывает мое запястье и говорит, что не позволит смотреть над расправой.

Вздрагиваю, когда Юсупов резко меняет тон, уже обращаясь к Коэну:

— Больше никто не посмеет тронуть мою семью.

Всего одна фраза, а сколько в ней жесткости. Каждое слово четкое, ледяное, кожу снова начинает пробирать морозом.

Юсупов уважает женщин, и после моей беременности проявил стальную выдержку, терпение, даже не смотря на все обстоятельства. Я слышу его голос, и у меня начинает потеть зад. С этого момента решаю, что больше никогда не допущу ситуаций, вынуждающих Руслана говорить подобным тоном.

Он не хочет, чтобы я видела, однако возня и матерное выражение Женьки, указывают на то, что парень смог оттолкнуть Коэна, отойти на безопасное расстояние.

— Думаешь, пощады просить буду? — хрипит Коэн и громко сплевывает.