Беременна в расплату

Сердце снова вылетает из груди.

- Динар! Нам надо вернуться! Нужно помочь!

— Повиси, — Динар прикрывает трубку руками.

— Мари. Это обычное явление здесь. Мы не собирались и не будем оставаться. Нам разве мало собственных проблем?

И уже отворачивается. Снова возвращается в разговору.

— Хоть на этот раз, Имам. Я надеюсь. Ты сделал все чисто. Тебе, я смотрю. Ничего доверить нельзя. Да. Я знаю. Слухи такие ходили, что ты в этом деле лучший. Но я вижу, что кроме слухов, ничего не было. На этот раз то, о чем я говорю, должно быть удалено! Уничтожено, Имам! Полностью!

Его голос тонет в пелене. Моих диких воспоминаний.

Я будто вижу перед собой те роковые вспышки.

Снова слышу собственный крик. Который оглушает.

Опять рвусь обратно через туннель, а меня держат крепкие руки.

И снова. Снова. Снова. Снова.

Эти шрамы. Эти рубцы на боку и спине.

Это не может повторятся!

Да! Он боец!

Но эти шрамы!

Они абсолютно! Стопроцентно идентичны!

И нет!

Я не сошла с ума!

Потому что мои руки их помят!

Помнят каждой клеточкой! Каждой шершавинкой! Они знают не глазами, если даже допустить. Что глаза способны меня обмануть!

Это память тела. Память прикосновений!

Не бывает совершенно идентичных ран!

— Динар!

Как одержимая. Трясу его за руку.

— Нам нужно вернуться!

— Нет, любимая.

Как сквозь вату слышу его мягкий голос.

— Нет. Тебе просто нужно отдохнуть.

Сжимаю кулаки так, что ногти прорезают кожу на ладонях.

Как я должна все понять?

Он ведь был со мной! Он меня узнал?

Но тогда зачем ему прятаться здесь, в таком странном месте?

И почему он со мной совсем не поговорил?

А если не он? И я совершила самую страшную, самую чудовищную ошибку в своей жизни?

А губы до сих пор горят.

Горят от поцелуев. Расбухшие. Почти кровавые.

Так целовать может только он! Я ведь знаю! Знаю каждое его прикосновение! Они не на теле! Они внутри! Во мне!

Что же делать?

Динар и так разозлен! Таким я никогда его не видела!

И его можно понять.

В любом случае, одно я знаю точно. Он не развернет машину! И уж тем более, не станет помогать мне с Бадридом!

Что ж. Единственное решение.

Самое страшное. Самое опасное.

Связаться с его братьями, как только появится возможность!

Эти точно найдут! Каждую песчинку в этой пустыне перевернут. А найдут Бадрида. Если он жив!

А если нет…

Они же убьют меня!

Что ж… Значит, такова моя участь!

Ради Бадрида я готова пожертвовать всем! Всем, кроме нашего ребенка!

24. Глава 24

* * *

Давид.

- А ты знал, брат, что Бадрид, оказывается. был женат?

Арман забрасывает ноги на стол.

Прямо поверх кипы бумаг. Которые мы неустанно разбираем в последнее время.

Ищем. Ищем хоть какую-то ниточку.

Но все в пустоту. Каждый раз след ни к чему не приводит!

И я уже злюсь. Еще немного, и как Арман. Рычать начну.

Отхлебывает виски прямо из горла, по своей вечной привычке. Глаза налиты кровью. Но точно не от выпивки. Каждый день поисков, который не приводит ни к чему, добавляет ему ярости. Да даже я готов уже сорваться!

— Что, твою мать, значит, был!

Следую его дурному примеру. Отвратительной привычке.

Откупориваю стоящую прямо под рукой бутылку и отпрокидываю прямо в горло обжигающий напиток.

— Бадрид жив. И каждому, кто скажет мне другое, я лично. Сам. Перегрызу глотку! А тебе, брат, надо хоть пару часов отоспаться. А то совсем уже с ума сходишь. Какая, на хрен, жена?

— Боюсь, глотку скоро придется тебе самому себе перегрызать, — хмыкает Арман, снова смачно прикладываясь к виски.

Нет. Он способен выхлестать океан. Но сколько бы не выпил, никогда не шатался даже! Не то, чтобы доходить до неадеквата! А это уже явно неадекватный бред!

— Смотри, — в меня летит документ, который я ловлю на лету.

— Мари Касимова. Законная жена нашего Бадрида. И первая, брат! Первая! Он оформил этот брак перед женитьбой на Лузанской!

— Я тебя умоляю, — пожимаю плечами.

Ну что он, в самом деле, как маленький?

— Ты как вчера родился! Я тебе таких документов пачку через час принесу!

— А вот и ни хрена, Давид. Ни хрена. Документ самый что ни на есть подлинный! Я думаешь что? Тысячу раз уже не перепроверил?

— И кто же она, наша пташка?

Заглатываю вторые полбутылки.

Да. Наш старший брат всегда был не особо разговорчив. Не особенно любил посвящать в свои дела! Но, блядь! Не до такой же степени!

— А вот это вообще пиздец, как интересно, братец! Наша новообретенная родственница Мари Касимова.

Даже давлюсь, разбрызгивая на белоснежную рубашку виски.

— Серьезно? И ты точно? Вот все-все проверил, да?

— Дааааааа, — Арман зажмуривается, опрокидывая в горло новую бутылку виски. Откидывается на спинку кресла.

Но я знаю. Для него это тоже самое, что боевая стойка для зверя. Это означает. Что он готов на кого-то наброситься. Сжать горло и переломить позвонки одним движением.

— И тебя вот никак не смутило, что Мари Касимова, наша троюродная племянница, погибла в восьмилетнем возрасте?

— Как видишь, воскресла. Документы чистые. Брат. Не подкопаешься.

Охренеть.

Расстегиваю верхние пуговицы рубашки.

Что там Бадрид наворотил?