Беременная для альфы (СИ)

— А опаснее всего афродизиаки сказываются на детях от смешанных браков, — решил добить меня врач. — Я бы советовал поставить в известность отца ребенка. Возможно, для внутриутробного лечения плода потребуется кровь отца.

Моё сердце забилось так быстро, что я даже не могла его успокоить. Моему малышу, моей кровиночке грозит опасность. А всё из-за чёртового желания быть рядом с Егором! И что я за мать после этого?! Ненависть к себе тугим комом подступила к горлу, меня съедали одновременно столько чувств, что не знала, на какое откликаться. Да, не знала, что афродизиаки могут навредить плоду, но разве это меня от ответственности освобождает? Не нужно было этого делать, не нужно было просить Сашку и вообще… И вообще, зачем я это всё затеяла?!

Но после слов доктора я крепко прижала к себе подушку, попутно представляя, как говорю Егору, что он будет папочкой. Нет, этого не произойдёт! Я же знаю, чем это может закончиться для меня и моего крохи! На несчастье счастья не вырастишь, тем более если это семья.

— А можно… — чувствовала, как задыхаюсь, но глаза всё равно опускала в пол. Не хотелось смотреть на Егора. Казалось, что сможет позорно учуять правду.

— Что? — врач меня перебил, но я на это внимания не обращала. Хотела на него посмотреть, но после моих слов, он, наверное, посчитает меня девушкой лёгкого поведения или чем-то хлеще. Но сказать надо.

— Можно ли обойтись без крови папы малыша? — единственный способ не рассекретить себя — это поступить вот так. Не представляю, если…

— Елизавета, вы должны понимать, что я говорю вам основные медицинские факты, которые, возможно, вам неприятны, — доктор покачал головой. Видимо, понял, к чему это я, но виду не подал. — Я сказал, что такой исход «возможен». Поэтому важно сказать отцу ребёнка. Кто знает, возможно, кровь понадобится немедленно, а он откажется от этого и тогда драгоценное время будет упущено.

— Я понимаю, — голова сама чуть не упала в подушку. Как же я могла так вляпаться. Хотя это «вляпаться» не назовёшь. Это что-то большее. Ну, ничего, с моим крошкой всё будет хорошо. Я просто в этом уверена. Только нужно найти подход к Егору. Говорить ему аккуратно, постепенно. К тому же, я уверена в том, что, если Егор узнает, что ребёнок от него, то не бросит, во всяком случае, в плане крови. А остальное… От остального откажусь, вот!

Впервые за весь разговор я посмотрела на Егора Константиновича, которого «Константиновичем» называть уже совершенно не хотелось. Для меня он должен был стать просто Егором, просто тем, кто подарит мне всю свою любовь, а я — буду любить его в ответ до конца жизни.

Но, стало быть, так мне только казалось. Не знаю, читалось ли это в моих глазах, но… Как оборотень, думаю, он чувствовал моё волнение, однако точно не знал причину. Их слишком много. Ребёнок, волк, моя собственная жизнь.

В его взгляде же я видела настоящее, искреннее сочувствие. Такого я никогда не видела. Мне на секунду показалось, что он действительно меня любит, что вот-вот возьмёт меня за руку и скажет, что всё это просто временные трудности и на самом деле мы будем вместе до конца. Что-то искреннее, настоящая вспышка показалась во взгляде. Я наблюдала за этим, ничего не говоря вслух и забывая о том, что со мной происходит. На несколько секунд он заставил меня забыть обо всём. Потрясающий мужчина. Мне б такого.

Вдруг, дверь отворилась, и, видимо, отворяли её с ноги.

Нет. С копыта!

На пороге палаты показался потрёпанный, покрасневший, сжимающий в руках скудненький букетик полевых цветочков, Валера. О, нет, только его тут не хватало!

— Лииииза, моя дорогаяяяя, — козлик как всегда блеял, но тут-то от волнения. Сейчас я его понимала, но то, что он приехал сюда… Ох, зачем же, а?

— А это, я полагаю, отец ребёнка? — доктор, наверное, издевался, но несмотря ни на что, со словами «Елизавета, отдыхайте», удалился.

Егор тем временем аккуратно, почти невесомо, положил руку на моё плечо.

— Мне тоже нужно идти. Врачи должны взять у меня ещё один анализ крови, на контрасте, — тёплая рука соскользнула с мягкой ткани больничной одежды, и я печально выдохнула. Нет, он прав, я должна поговорить с Валерой один на один. Вот только как это сделать, если он — упёртый козёл, который не понимает слова «нет»? Что же, придётся ещё раз популярно объяснить и расставить все точки над «ё».

Настал самый ужасный момент. Я осталась с Валерой наедине, не решаясь сказать ему всего, что у меня на душе. Честно? Да я готова была ему рассказать, что ребёнок от Егора, настолько мне не хотелось находиться с ним рядом. Может, козлик испугается оборотневой наследственности и засверкает пятками? Ой, что-то я в это не верю. Тем более сразу настучит моей маме, а в нашей семье нимфа должна быть только с сатиром.