Беременная для Зверя

— Много тебе платили? За слив инфы? Или за что-то ещё?! — повышаю голос. Ярость крушит заслоны и хочется отпиздить старого рукоятью пистолета, невзирая на его почтенный возраст.

— Ребёнок — помеха. Без него дочка Пороха — пустышка…

— Девочка точь-в-точь слова Мадины мне передала! — потрясённо говорит Нино. — А ты мне сказал, что сам всё хозяину расскажешь! Но не сказал. А если бы они чего плохого ребёночку сделали?

— И было бы лучше! Всем… Я бы и сам смог это сделать. Незаметно. Тихо. Не сразу, но… — говорит Арес и осекается.

— Но тут фортуна подсунула случай. Заварушка. Стресс для Арины. Попала под горячую руку. Привезти в клинику. Чем не подарок — втихушку подсунуть что-то, вколоть, прокапать, чтобы результат был, да? Так? — голос повышается. — Так?

Старый грузин лишь вскидывает подбородок повыше.

— Да.

Ледяной волной обдаёт с головы до ног. Вот она, крыса. Старая. Но не с той стороны, на которую я думал. Враг ближе окопался. Мотивы — личные, а шкура — продажная.

— Ты сам знаешь, что тебя ждёт, — подаюсь вперёд. — Я буду делать это долго. Мучительно. По сантиметру кожу с тебя снимать. Живьём.

Нино захлёбывается плачем, проклиная брата по-грузински, просит за него и ревёт-ревёт без конца, цепляясь за штанину его дорогих брюк.

— Но ради Нино я могу сделать это быстро. Назначь встречу Исаевым.

Глава 84. Зверь

— Сделал? — уточняю у Пятого.

День пролетел. Незаметно. Арес под наблюдением. В пустой комнате, без средств связи и со связанными руками, чтобы навредить самому себе не смог.

— Да. Людей отправил. Они рассредоточились по кварталу. Все с пушками…

В глазах Пятого играет лютое веселье. Предвкушение большой заварушки. Он любит, когда шумно и на грани. Тихим будням предпочитает опасность, но всегда по сторонам оглядывается, чтобы самому под раздачу не попасть.

Пока Пятый отчитывается, рядом появляется Дрон, потирая сухие ладони.

— В себя не приходит, — о Ризване. — Пульс, давление в норме. Но лежит бревном.

Перехватив немой вопрос, отвечает:

— Жить будет. Много крови потерял, пока я добрался. Но выкарабкается. И не таких с того света вытаскивал…

— Хорошо. Следи. Глаз не спускай.

Лепила молча кивает и отходит. Возвращается на исходную позицию. Позади колышется объёмная фигура в тёмном. Нино. Полная грузинка смотрит умоляюще.

— Нет, — обрубаю. — Не проси. Не пощажу. Могу обещать только, что быстро твоего брата прикончу. Не больше.

Она словно меньше становится и отходит, переваливаясь на ходу ещё больше, чем обычно.

— Нино, — окликаю. Она поворачивается с ожиданием в тёмных глазах. — Вещи собери, — скупо. — И Тамаре тоже скажи.

— Но…

— Никаких «но». Скажи спасибо, что я не вырезал подчистую всю семью предателя… — сжимаю челюсти плотнее. — Через час вас отвезут на вокзал. Уезжайте из моего города. Не возвращайтесь. Никогда.

Отдаю распоряжения. Всем. Сам проверяю. Теперь правой руки у меня нет, чтобы мог часть груза разделить. За всё самому хвататься приходится. И от мысли, что постоянно хочется обратиться к другу, как раньше, ещё хуже становится. Тошно.

Ареса готовят к встрече. Одевают, как всегда, франтовато. Под присмотром он созванивается с Исаевыми, коротко сказав, что сделал всё. Старый лис планировал потихоньку стравливать Малую и нашего с ней ребёнка. Подменять лекарства. Гнида…

Исаевы — хитрожопые. Хорошо уселись. Одной рукой на стол накрывают, второй — моих людей убрать хотят.

Не выйдет.

Братья Исаевы соглашаются на встречу. В условленном месте. Время до того быстро пролетает, что я стопорюсь перед самым выездом.

Уехать, не повидав Малую, кощунством кажется. Поднимаюсь наверх, сталкиваясь с ней у двери просторной спальни. Личико припухшее еще немного, с небольшой синевой. Но мазь ей самую дорогую наложили — всё должно быстро сойти.

Взгляд сам детали цепляет — длинную, белую сорочку, с кружевом на полной груди. Тёмные волосы — беспорядочными волнами по плечам. И тревога. Тревога в глазах, во взмахе пушистых ресниц и в каждом жесте.

— Зачем встала? — цыркаю. — Тебе покой прописали!

— Это не означает, что я пластом лежать должна.

Делаю шаг вперёд, она отступает в комнату. За моей спиной замок дверной щёлкает.

— Ты уезжаешь?

— Да. Дело решить.

Кивает, словно не решаясь сказать ещё что-то. Брови хмурит, мнётся на месте, но потом шаг вперёд делает, обнимая за торс.

— Я чувствую, что это может быть опасно, — шепчет.

Прижимается здоровой щекой к груди. Пульс взметается вверх. Быстро и часто. Едва насквозь не прошибает. Руки сами на тонкие плечи опускаются, гладя. Малая жмётся ещё сильнее, трётся об меня сосками затвердевшими. Вызывает умопомрачение мгновенное.

— Сука ты коварная… — щиплю за сосок, потеребив острый пик. — Какой половой покой с этим? — толкаюсь бёдрами к ней, чтобы крепость дубины ощутила. Чтобы проняло до самого нутра.

— Куда поедешь? — уточняет, отстраняясь, медленно зеленющим взглядом обводит. — Рубашка белая. Брюки. Туфли. Как на праздник.

— Баб кадрить.