Беременная для Зверя

Хмыкаю, разглядывая её позу. Вот и благороднейшая из дочерей Казбека. Лучшая. Правильного воспитания. Пришла на роль подстилки себя предлагать. Сама на болт ртом насаживаться готова. Не брезгует торговать своей шкурой. Лишь бы под влиятельным хером лежать.

— Я согласна на всё, — облизывает губы, увлажняя. Явно к болту примеряется ртом рабочим. — На всё, — рукой к трусам тянется.

— Встань, — обрубаю, руку отбрасывая.

— Но я…

— Встань и ляг животом на стол. Вытяни руки вперёд. Ладонями вниз… — подстёгиваю взглядом. — Ну, хули медлишь? Хочешь быть нужной? Спускай все шмотки, что есть на тебе, и жопу мне свою подставь. Посмотрю, на что ты готова, чтобы остаться…

Глава 89. Зверь

Жду. Сделает или нет?

Мадина поднимается, отряхивая ладонями складки на платье.

— Двадцать минут, Мадина. Потом здесь начнётся пожар… — ухмыляюсь.

Дочь Казбека решительно подходит к столу.

— Раздеться полностью? — спрашивает услужливо. — Или достаточно просто спустить трусики?

— Как тебе удобно. Мне похер на антураж. Главное — твоя дырка.

Действия Мадины немного острые и резкие. Но действует без промедления. Время поджимает. Исаева подбирает подол длинного платья, до самой талии. Ложится на стол животом. Спускает трусы вниз. Они у неё чёрные, кружевные. Полупрозрачные. Нихрена не скрывают. Укладывается поудобнее, оттопыривая свой зад повыше.

Сейчас передо мной не девушка, но падаль. Готовая и ртом, и жопой отрабатывать.

— Не боишься, что болтом жопу тебе порву? — спрашиваю, вытягивая ремень из петель.

— Не боюсь.

— С чего бы? Трахалась раньше в задницу? — хмыкаю, похлопывая ремнём по ладони. — Смотри. Я честность люблю. Рваные дырки с кровью мне не нужны. Ты же целка вроде.

— Не порвётся ничего. Уже было, — выдыхает тихо. — Девственность не помеха. Когда знаешь, чего хочешь.

Вот тебе и правильная девственица. И в зад давала, и ртом брать умеет. Хочет через болт на шею залезть, чтобы в жизни устроиться.

Это привычное дело для сосок, вообще-то. Но впервые я вижу, как дочка из «хорошей семьи» себя на дно так быстро опускает. Добровольно. Её никто не принуждает. Сама в подстилки записывается.

Приготовилась. Расслабилась. Ждёт.

Только ли бабки её интересуют? Или что другое? Мадина — баба с гонором, себя высоко ценит, несмотря на то, что дырки по дешёвке продавать пришла. На большее надеется. Думает, завлечь умением глотать под корень, а потом вертеть начнёт.

Ни хера… Но проучить шкуру надо бы!

Опускаю ладонь на её задницу смуглую. Мадина тазом подмахивает навстречу. На трах приглашает. Болт в трусах спит. Намертво. Как будто медведь в зимней спячке. Вот что значит, на одну бабу повело — на других даже не напрягается. Хотя тут мне открыт полный доступ — еби, куда хочешь, пока пар из ушей не повалит.

— Значит, жопа твоя разработана чётко. Что ж…

Поднимаю руку с ремнём повыше. Опускаю быстро. Снова взмах и удар. Несколько раз. Визжит. Орёт диким ором. Бьётся на месте. Когда пряжкой металлической хлобыстнуло по коже, мгновенно выбив до синевы.

— Пошла нахер, — толкаю рукой. Не удержавшись, падает.

Ничего в ней нет красивого и чистого. Трусы в ногах болтаются, волосы всклокочены, поза побитой шлюхи.

— Твоя жопа мне и даром не нужна. Вали. Или можешь моим людям свои дырки предложить. Вдруг кто-то подберёт, на пару раз сойдёшь… Для кого-то. Не для меня.

В дверном проёме появляется Пятый. Придерживаю Мадину за плечо.

— Пятый, тебе Мадина нравится? Она тут свои дырки в пользование предлагала.

Пятый склабится.

— Не-а, я таких не люблю. Мне бы чего попышнее, чтобы в сиськи мордой упасть и забыть обо всём на свете, а тут… — презрительно кривится, сплёвывая. — Не-а… Если только с голодухи на такую полезу.

— Я не ш-ш-шлюха! — взвизгивает. — Нет! Не смей меня так… опускать!

— Сама себя опустила. Слышь, Пятый, свистни Вялому. Кажется, его братва была не очень довольно, что из дома ничгео брать нельзя? Так тут добровольное имущество на общак имеется, — киваю на Мадину.

Она испуганно глаза таращит.

— Не надо… — тихо. Потом громче. — Не надо! Я не хочу! Твоей могу стать. Всё, что угодно. Всё… Но только не так.

— Ты мне не нужна…

Мадина корячится на полу, оттопырив до сих пор голую задницу, цепляется за штанину брюк, умываясь слезами. Трясу ногой.

— Пошла на хер. Или тебя через пять минут по кругу пустят.

Это её подстёгивает. Быстрее всего. Мадина торопливо поправляет одежду. Пальцы и губы трясутся нервной, злобной дрожью. Шипит что-то себе под нос. Как кобра. Голову бы отрезать гадине, как её отцу и дяде. Жду, что выплюнет оскорбление или выкинет что-то. Но Мадина язык прикусывает и выходит торопливо, почти бегом. Сукой побитой покидает дом своего отца.

Ещё раз обвожу взглядом дорогую лепнину, обилие бархата и тяжёлых тканей. Много бабла сюда влито, очень много… Исаев не бедствовал, но хотел укрепить своё положение. Ещё больше.

Не выйдет.

— Ну так, начинаем?

— Да. Начинайте. С камер все записи сняли? — уточняю. Проверить хочу, чем жили Исаевы.

— Сняли. Отвезём, прошерстим.

— Тогда начинайте.