Беременная от моего друга

— Поговорил с подругой Сони. Припугнул, надавил, — начинает Орлов. — Ты прости, Громов, я был не прав. Анька, подружка моей дочери, в тот день тоже была в клубе. Они вместе ехали с тобой и охранником. Анька сказала, что ничего между вами с дочкой не было, потому что ты был без памяти. Почему без памяти? Она не знает, но судя по анализу крови, есть повод дочери не верить.

Орлов тянется к карману пиджака, нащупывает в нем пачку. Достает «Мальборо» и чиркает зажигалкой, выпуская сизый дым в воздух. Делает одну затяжку, другую.

— Избаловал, упустил. Перешла грани Сонька, как ни крути. В монастырь её отправить или к бабке в Калугу? Заграница это лишнее, наверное.

В последнее время мне, черт возьми, мало кто верит. Ни он, ни Альбина. Словно у меня на лице написано, что я как, никто другой, способен на подлость.

Ничего не отвечаю, потому что моя голова забита сейчас другими планами. Я рад, конечно, что Орлов мне поверил, но у меня всё ещё остались нерешенные вопросы с другим моим давним товарищем.

— Извинения приняты, Алексеевич, — открываю дверцу своего автомобиля и сажусь за руль. — Я бы ещё поболтал с тобой, но мне пора ехать.

Орлов не спешит уходить. Тяжело дышит, подходит к машине и не дает закрыть мне дверцу.

— Ты сейчас куда направляешься, Громов?

— Проведать старого друга.

— Игнашева?

Киваю в ответ.

— Поедем-ка вместе. Настроение что-то паршивое.

* * *

— Не прекращай рыть, — Орлов держит пистолет прицеленным к голове Романа и для большего эффекта прикрикивает на него.

На улице темным-темно, но яркий свет фонарика, который держит в руках один из амбалов Дмитрия Алексеевича попадает прямо на Игнашева. Его лицо ещё не совсем зажило после нашей потасовки: под глазами синяки и кровоподтёки, но это сейчас неважно, когда он собственными руками роет себе могилу.

Я пытаюсь пробудить в себе те чувства, что испытывал к нему раньше. Прокручиваю фрагменты из прошлого, где мы горой стояли друг за друга. Где дрались против всех до победного и назывались братьями. Где вместе учились, прогуливали, пили, тусили. Где он присутствовал на моей свадьбе, где утешал меня, когда не стало дочери.

Пытаюсь понять и поймать тот момент, где случился прокол? В какой момент Роман стал тем самым чужаком, который сейчас находится по пояс в грязи и смотрит на меня исподлобья, ненавидящим и затравленным взглядом.

— Глубже, Рома. Глубже. А то вдруг не поместишься, — продолжает командовать Орлов.

Это не впервые, когда Дмитрий Алексеевич устраивает такого рода разборки. В девяностых и не такое проворачивал, устраняя конкурентов. Под алкоголь и разговоры один на один он забавные вещи рассказывал. Можно сказать, что Роме ещё повезло и никакие садисткие методы к нему не применялись.

— Громов, сука, скажи хоть что-нибудь! — не выдерживает Игнашев. — Неужели похоронишь вот так по-собачьи? Неужели забудешь то, как дружили?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его голос в лесной тишине звучит особенно нервно. Он словно загнанный в ловушку зверь пытается ухватиться за любую соломинку, чтобы спасти свою поганую задницу от мщения. А мне хочется мстить. Несмотря на то, что раньше нас связывала не только ненависть, но и дружба. Её я давно по отношению к нему похоронил.

— Ты меньше базарь, Рома. Больше работай. Авось к полуночи расквитаемся с тобой, — нагнетает обстановку Орлов.

Когда яма вырыта ему по плечи, Дмитрий Алексеевич просит остановиться. Ромка бросает лопату себе под ноги и истерично смеется. Понимает, что конец его близок и только чудо спасёт его от смерти.

Он отец моего ребёнка, Илья.

Перед глазами всплывает встревоженное лицо Альбины. Она не приемлет насилия в любом его виде, даже за драку тогда разозлилась. Я думаю о том, как буду смотреть ей и дочери в глаза, особенно когда она начнёт расти и будет хоть немного, но походить на Игнашева. Вика не виновата в том, что её отец моральный урод и наворотил такого, что его удушить сейчас хочется. И о случившемся обязательно узнает Альбина. Из сводки новостей в местной газете, из телевизора. Сопоставит, поймет, догадается. Но простит ли?

— Закончили, — произношу, когда замечаю, как с лица Игнашева стекает несколько капель пота, несмотря на нулевую температуру на улице.

— Мы же только начали, Громов, — произносит удивленно Дмитрий Алексеевич.

— Я говорю, что закончили. По домам поехали. Дальше пусть сам выбирается.



Глава 44.

Илья.

— Привет, — Альбина открывает дверь в свою квартиру и сторонится, пропуская меня внутрь.

В комнатах не горит свет, на часах перевалило за полночь, поэтому её дочь наверняка уже спит. Перешагиваю порог квартиры, снимаю с себя верхнюю одежду и ботинки и прохожу в гостиную, где слабо горит ночник.

Судя по сладкому попкорну в высокой тарелке и баночке газированного напитка Альбина не спала. На экране мелькает какая-то сериальная мелодрама, но звук телевизора прикручен до минимума.

— Ужинать будешь? — спрашивает, одергивая вниз короткое платье.