Беременная вдова

* * *

Итальянцы — интриганы. Италия — страна интриг. Эту аксиому сформулировал, точнее — пересказал, Адриано, который, пока длилось вечернее затишье (затишье, какое следует за любым нарушением границ, любым попранием, когда участники состязания составляют список потерь), задержался в столовой — лишь они вдвоем, Рита смотрит Адриано в глаза так, словно он — единственный мужчина, что когда-либо ее по-настоящему понимал… Италия и интриги: это страна Чезаре и Лукреции Борджиа, Никколо Макиавелли, Алессандро Калиостро, Бенито Муссолини. Кит Ниринг, связанный по рукам и ногам английским романом, недавно вступил в эту невнятную тему под названием публицистика — в частности, занялся современной историей Италии. Там ему открылся мир воображения.

Кит попробовал себя в манипуляциях лишь этим летом, и первое, что он обнаружил, — на это уходит все время. Кит был занят. Не так занят, как Бенито Муссолини, утверждавший, что совершил 1 887 112 различных дел за семь лет (иначе говоря, по важному решению каждые тридцать пять секунд, без выходных) и занес в бортовой журнал 17 000 часов в кабине пилота (столько профессиональный летчик может налетать на протяжении всей своей карьеры), в то же время он прочитывал каждое утро 350 газет и всегда, каждый день, находил время на пятиборье, включающее в себя интенсивные упражнения, а каждый вечер — на длительную интерлюдию наедине со скрипкой. У Кита дел было поменьше, чем у Муссолини (а Муссолини, кстати говоря, был всегда неправ); однако он должен был совершать обход своих подопечных.

А ощущение не проходило. Он словно парил, то вплывал в себя, то выплывал…

Сидя со стаканом prosecco[62] на диване-качалке на краю западной террасы, Лили была занята нетипичным для нее делом. Она наблюдала за звездами: лицо повернуто под углом, на нем — хмурое выражение недоверия. Это недоверие он моментально разделил: у созвездий был вид словно из другого полушария.

— Странно, как подумаешь, что они там целый день, — сказал он. — Просто их не видно.

— Они там не целый день. Они появляются ночью. Ты пойдешь?

Он ответил, что да.

— А я нет. Рита отвратительна. Все равно. Теперь мы, по крайней мере, знаем. Почему нельзя.

— Да, теперь мы, пожалуй, знаем, почему нельзя.

— Ты бы извинился перед Шехерезадой. Это же ты ее на нас натравил.

— Да, Лили, ты права. «Натравить» — это в данном случае означает «спустить собаку».

— Совсем с ума сошел. И что это у тебя такой вид… обдолбанный такой?

— Присматривай за Кенриком, ладно? Позаботься о нем.

— Не уходи. Ладно, иди давай. Он имел в виду сочувствие? Или симпатию?

— Ну, это одно и то же. В этимологическом смысле. Симпатия. «С» плюс «чувство».

— В этимологическом смысле. Ладно, иди давай. Я о нем позабочусь.

— Лили, ты замечательно выглядела за ужином. Твоя красота подходит. Уже пришла.

Потом ему, конечно, пришлось загладить вину перед хозяйкой.

Она сидела за доской для игры в нарды в салоне, придерживая руками учебник (по статистике) на крутых обрывах своих бедер.

— Ух, — сказала она. — Это было… Было похоже на телеспектакль, из тех, что с предупреждением в начале. Так что никак нельзя не посмотреть. Уиттэкеру тоже ужасно понравилось. Что это за язык, на котором она разговаривает? Это жаргон такой?

— Это что-то вроде шифра, — объяснил Кит. — Она на нем разговаривает с друзьями, и они считают, что другие не понимают ничего. Просто добавляешь «го» в середине между каждыми двумя слогами. Вы-го-со-го-кий-го-класс-го. Высокий класс. Ни-го-за-го-что-го. Ни за что. Это легко. Разве что когда целые предложения на нем составляешь.

— Господи, чего только люди не придумают. Я и понятия не имела. Я себя при ней чувствую, как будто мне года три. Все складывается превосходно, правда? Рита с Адриано. Сегодня буду спать сном праведницы.

— Ты не пойдешь?

— Заманчиво, но я буду мешаться. А ты не будешь?

Понимаешь, Шехерезада, дело в том, что мне надо убраться из дома.

— Может, ничего и не произойдет, — сказал он. — Может, у Адриано найдутся силы сопротивляться.

— Ни-го-вко-го-ем-го-случае-го, — ответила Шехерезада.

И наконец, Кенрик. Который сидел за кухонным столом с огромным кофейником и с видом бессмысленного спокойствия на лице. Он сказал:

— Извини, что так получилось. Вот интересная история. Я тут только что поговорил с этой, у которой задница, и она сказала — Глория, — и она сказала, что все было решено с того момента, когда Рита начала за все платить. Даже если пополам платишь, они тебя ненавидят. Девушки ничего не могут с этим поделать. Это у них в крови. Представляешь, Адриано только что зашел и пожал мне руку. Они там, в машине.

— Тогда я пойду. Знаешь, может, она для тебя просто слишком старая. Хорошо у тебя получилось, эта речь после ужина. Но это никого не смутит.

— Ты хочешь сказать, вызов? М-м. Парни обречены ебаться с Собакой. И им надо ебаться с Собакой. Но только если на следующее утро она улетает на Гавайи. Навсегда. Посмотри, как она танцует.

— Ты тут отдохни с Лили, — сказал он. — Она хорошая, понимающая, скромная.

— Скромная. Да уж, перед таким как не устоять.