Беременность не болезнь

– Катька, ты с ума сошла! Зачем тебе зубная паста? Зачем тебе утюг? Ты еще чайник возьми! Ты же не продаешь квартиру! Если что понадобится, потом приедем и заберем. Только не реви! Хочешь, бери утюг, если он тебе так дорог, только не реви…

В ходе осмотра квартиры выяснилось, что дорог мне не только утюг, но и Машины фотографии (5 альбомов), всякие любимые сувениры (2 коробки), кастрюли, сковородка (на Сергеевых невозможно готовить) и два пучка редиски, выросшей в этом году у нас на даче. По совершенно извращенной логике именно редиска окончательно вывела Сергея из себя. Он приводил какие-то странные доводы, рассказывал, что придется заказывать грузовик с прицепом, злился, называл суммы денег, которые нужно будет платить…

– Слушай, Сергей, ну чего ты так переживаешь? – не выдержала я. – Редиску я положу в свою сумочку, она места не займет…

– А-а-а!!! – завопил мой мужчина и на бешеной скорости куда-то умчался.

Нервный он стал, как будто беременный. Он вернулся примерно через полчаса, нежно прижимая к груди бутылку «нулевого» пива.

– Дорогая Катя, вот ты мне правду скажи, только не обижайся, ты собираешься на машине в Москву ехать?

– Ага.

– На своей?

– Угу.

– И ты к поездке готовилась?

– Эге.

– А ты думаешь, машина поедет?

– А что, вещей много?

– А ты когда последний раз выезжала?

– Вчера.

– И она ездила?

– Да что ты прицепился, там что, бензина нет?

– Катя, там ничего нет. Понимаешь, ни-че-го. Бензин – это фигня, его залить можно, но там нет масла, нет тосола…

– А что масло и тосол залить нельзя? Сергей нервно вскрыл бутылку.

– У нее передние колеса стоят по третьей позиции. Сергей доблестно пытался изобразить ногами, как

стоят колеса.

– Это первая, – сказала Маша.

– Что?

– Позиция первая. Смотри, вот это первая, это вторая, это третья, куда ты пошел?

– Никуда не пошел! Ты понимаешь, что на такой машине нельзя ехать?

– А что на ней можно?

– Дотелепаться до ремонта и стоять там месяц!

– Ну так телепайся, – хором сказали мы с Машкой, – что же ты сидишь…

У меня все было спланировано: приезд, погрузка, поездка, разгрузка.

Но я слишком долго жил вдали от любимой беременной женщины. Четко удалось провести только приезд. Грузить оказалось нечего и не во что. То есть вещей, конечно, было много – извлеченные из шкафов, они заполняли весь объем квартиры, словно идеальный газ (школьный курс физики, класс, кажется, девятый). Грузить всю квартиру я считал глупым занятием, так как в Москве нас ждало жилище менее просторное, да еще и заполненное моим барахлом. Я приступил к затяжным переговорам. За каждое багажное место Катя стояла грудью – заметно увеличившейся за последнее время. Я виртуозно лавировал, соглашаясь на компактные предметы (утюг, телефон, вазочки) в обмен на обещание не брать вещи громоздкие (пляжный зонтик, гладильную доску, сервант), однако напряжение накапливалось. Когда Катя заявила, что непременно нужно взять пучок какого-то турнепса, я взвыл и выбежал на улицу.

Описав круг вокруг дома («круг вокруг» – нервничая, скатываюсь на тавтологии), я решил заняться чем-нибудь полезным, важным. Сначала сходил за пивом. Вовремя вспомнил, что мне сейчас за руль, и успел купить «нулевку». Дошел до автомобиля и понял, что мог покупать крепленое, – это средство передвижения передвигаться уже практически не могло. Не знаю, как Катя проходила техосмотры, – там даже масло пару лет не доливали. А уж сход-развал… это был не развал, а разруха.

Попытки устроить разборки со скандалом удивительным образом ударили по мне самому. Оказалось, что именно я должен был устранить все замеченные недостатки или, если мне лень, ехать так. Я малодушно решил склониться ко второму варианту, но представил себя посреди матушки России в машине, у которой если мотор не взорвется, то колеса отвалятся…

Остаток дня я провел на СТО. Мне, конечно, обещали все быстренько сделать («Вы езжайте, после обеда заберете»), но я воробей стреляный. Причем стрелянный и дробью, и картечью, и пулями со смещенным центром. Я остался и торчал над механиками, пока процесс не был завершен. Это – как и предупреждали – случилось после обеда. А также после ужина и вечернего чая.

Когда, преисполненный гордости, я вернулся в пенаты, то застал там не толпу благодарных женщин, а все ту же гору барахла. В углу одной из комнат в вещах была вырыта норка, в которой уютно посапывали Катя в обнимку с Машкой. То есть не в обнимку, а очень сложно переплетаясь телами – похоже, сон сморил их в момент борьбы за право лежать по диагонали матраса. Мама и дочка поразительно напоминали кошку с котенком.

Сначала я хотел разбудить Катерину и потребовать хотя бы вещи собрать. Но чем больше я стоял над этим семейством кошачьих, тем меньше злости у меня оставалось.

«Завтра соберем!» – решил я и направился в ванную.

Так закончился вечер 25 мая. Утро 26 мая началось со слез.

– Ты же все своим мазутом провонял!

– И все мои игрушки! – подхватил вредный ребенок.

– Отлично! – обрадовался я. – Меньше везти придется.

Катя просто убежала плакать на балкон, а Машка еще и кулаком по голове мне заехала…