Берендеев лес

            Степан шел, ног под собою не чуя от счастья. Предчувствие чего-то необычайного, чистого и светлого, грело его душу и окрыляло надеждою. Это было новое, не изведанное ранее состояние души, когда весь мир кажется близким тебе, открытым и добрым, и все – и дальний путь в леса дремучие, и только выглянувшее из-за дальних сосен солнышко, и крепкий морозец, щиплющий щеки и усыпающий бороду серебристыми блестками инея, вызывает радость и восторг.

            Степан сам не заметил, как дошел до опушки леса и шагнул под сумрачные своды вековых сосен, задохнувшись от густого, терпкого хвойного духа, напитавшего воздух. До поляны заветной он дошел по заметям снежным уже к полудню.

            Но на подходе к скиту чувство неосознанной тревоги змеей поползло за ворот полушубка. Укрываясь за стволами сосен, Степан подошел к скиту и сразу увидел сломанную опору навеса, вырванную дверь сруба, скособочившуюся на одной нижней петле, истоптанную множеством ног поляну. Загон для козлят был разгромлен, и от бедной скотинки остались лишь рога да копыта, да клочья шерсти, повисшие на изломанных жердях. Он вырвал из ножен саблю и, ступая мягко по скрипучему снегу, приблизился к  скиту. На снегу у крыльца в изобилии алели яркие пятна крови и валялись ошметки медвежьей шкуры.  К лесу от крыльца уходили следы волочения двух тел. По следам он счел, что было на поляне восемь человек, двое из которых погибли. У кромки леса нашел он заскорузлый человечий палец с грязным обломанным ногтем, отхваченный напрочь чем-то острым, и с удовлетворением подумал, что палец сей не мог принадлежать Никитке.

             Степан заглянул в скит и с ужасом обнаружил полный разгром: лавки, полати, стол – все было разбито, переломано. Пол земляной был усыпан вытряхнутыми из мешочков сушеными ягодами малины, ежевики, шиповника, грибами, травами лечебными. Он шагнул с крыльца и услышал слабый стон, будто щенок встявкнул. Из-за сруба, шатаясь показался волк – весь избитый и ободранный. Глядя виноватым желтым глазом на Степана, он подошел и ткнулся мордой в колени, мотнув тяжелой головой в сторону леса.

              В душе Степана проснулась надежда, и он громко позвал отрока. В ответ, словно из-под земли раздался стук. Он опрометью бросился к погребу, ляда которого была завалена огромной кучей снега. Быстро раскидав ногами снег, он рывком откинул ляду, и из темного зева погреба показался дрожащий от холода и страха Никита.

              Степан обнял отрока и, ласково поглаживая того по спине, спросил:

              - Что приключилося, Никитушко?

              - О н е  приходили, - захлебываясь слезами, ответил Никита. – Те, которые… Тогда, помнишь?

              - Плосколицые, што ль?

              - Они, дядя Степан. Жутко так было, как услышал, что волк с имя бьется. Двое их сперва было… Я выглянул в щелку-то, а волк одного уж загрыз и второго свалил. Я шибко испужался и в погреб побежал. А как ляду бросил, так услышал, как снег на нее с дерева посыпался. Ой, а как козлятушки кричали, дядь Степан! Ровно дети малые! Так мне их жалко было… Их же, видать, живьём рвали нелюди… Ломали оне тут всё – треск стоял!  Слыхал я, как уходили оне, снегом скрипя да взрыгивая от козлятинки нашей. А выбраться отсюдова не смог. Снег ляду привалил…

              - Ну ничего, ничего. Ушли же они. Теперя неча бояться… А снег, что на ляду просыпался, следы твои скрыл. Оттого-то и не нашли тебя нелюди.

              - Так ведь воротятся оне, дядя Степан! Как пить дать воротятся. Им, видать, ести неча в лесу-то, коли к нам пришли, за человечиной.

              - Ничего, Никитушка, сдюжим, коль придут. Пошли-ка в скит. Сейчас дверь наладим, печку растопим, согреешься…

              Быстро починив дверь, Степан оставил мальца заниматься печкой, а сам вышел на двор. Он сразу заметил, что исчезла и туша свиньи, лишь не четверть объеденная Демьяном… Пропали плошки с мазями из жиров барсука, медведя и волка, хранившиеся от порчи на морозе. «Да, - подумал Степан, - видать, действительно оголодали нелюди, коль даже снадобья лечебные забрали».

              «Никита прав, - решил Степан, - угроза возвращения плосколицых есть, и нешуточная. К тому же, потеряв двух человек в схватке с волком, и не найдя обитателей скита, они наверняка озлоблены и жаждут мести». И Степан занялся приготовлениями к визиту нежданных гостей.

              Выбрав две саженных колоды, не распущенных еще на дрова, он коловоротом насверлил в них отверстия, в кои вбил колышки в локоть длиной.  Концы колышков он обтесал, заострив, и обжег факелом для крепости. Закрепив на концах колод льняные веревки, он подтащил их к тропе, уходящей в лес, по которой и пришли плосколицые.