Берестяная грамота

Серёга, заложив руки в карманы и насвистывая весёлый немецкий мотивчик, двинулся вдоль заводского забора. Свернул за угол — вот тут будет в самый раз. Оглянулся по сторонам, прямо рукой собрал остатки клейстера из банки, которая была в кармане пальто, мазнул по бумаге. Теперь другой рукой припечатать — и дёру.

— Хальт!

Лязгнув затвором винтовки, из пролома в заборе, который впопыхах не заметил Серёга, высунулся гитлеровец… Эх, до чего ж глупо попался!..

Фашист срывает листовку и бьёт Серёгу в спину прикладом. Сергей падает. Солдат рывком поднимает его и толкает стволом винтовки вперёд… Навстречу Фролов, тоже вооружённый, с винтовкой наперевес.

— Дас флюгблятт… — задыхаясь от возбуждения, объясняет солдат. Листовка, дескать.

Фролов приближается.

— Да этого сорванца я знаю! Надо бы ему руки скрутить, герр зольдат. — И вытаскивает из кармана верёвку.

— Гут, яволь! — охотно соглашается фашист. Он забрасывает винтовку за плечо, чтобы освободить руки, и вдруг, глухо застонав, тяжело оседает на снег.

— Беги домой огородами! — старательно загребая валенками снег на месте стычки, приказывает Сергею Фролов.

ТРИДЦАТЬ ЗАЛОЖНИКОВ

С тех пор как Серёжка вернулся в город, бабушка его, Дарья Михайловна, радовалась тому, что она теперь не одна, но и, конечно, тревожилась. Из всей школы был Серёжка самым непоседливым. А ведь время такое — недалеко и до беды.

Но Сергей прямо на глазах менялся: серьёзнее стал и будто спокойней. А что там у него на уме, разве узнаешь!..

Ночью разметался на кровати, одеяло сбросил, что-то бормочет. «Не жар ли?» — всполошилась бабушка и чуть свет поспешила к подружке, Варваре Артамоновне, — лекарства раздобыть, а может, какой травки присоветует.

Вернулась с горстью сушёной малины и прямо с порога:

— Внучек, беда! Ночью на Буяновке фашист вывел тридцать человек из хат и всех запер в эмтээсовском гараже. Говорят, за солдата ихнего. Кто-то его прикончил вчера. Да прямо на улице!..

Сергей отвернулся к стене. Сжался в комок, даже испарина выступила на лбу: «Спалят, гады, людей! Живьём ведь спалят!»

Было такое полмесяца назад в деревне Берёзовке, недалеко от Дедкова. Показалось фашистам или вправду кто донёс, будто в одной избе партизан прячут. И без разбора всех жителей — в амбар. Потом обложили сеном и… как не было деревни. Это по одному только подозрению. А тут — убитый солдат. И ещё листовки на заборах…

Серёга вскочил, потянулся за брюками. Спросил, стараясь ничем не выдать волнения:

— Только с Буяновки брали? А на других улицах что, тихо?

Бабушка задёрнула плотнее занавеску, будто их кто-то мог увидеть.

— Листовок, говорят, за ночь понаклеено — и на домах и на заборах видимо-невидимо. Утром фашисты бегали как чумные и соскребали со стен те листовки. А в листовках-то, знаешь… Мне Варвара сказывала. Будто гонят их, басурманов проклятых, и от Москвы и отовсюду, гонят взашей!.. Ой, не ходи ты никуда, Серёженька!..

Но Сергей уже сунул ноги в валенки…

Однако выйти не успел. Дверь в сенях бухнула, и на пороге выросла Зина — платок сбит на затылок, рыжие прядки во все стороны, а лицо бледное. Серёгу точно током ударило:

— Отца взяли?!

Зина пошатнулась и начала сползать вдоль притолоки. Дарья Михайловна едва успела её поддержать.

— На рассвете влетели трое и отца прикладами в спину. Он идти даже не мог — волоком его, гады…

— Останешься у нас, дочка. — Дарья Михайловна обняла её, помогла снять пальто.

Надо ж, какой бедой обернулись листовки!.. Ведь они для людей старались, чтобы все правду узнали, а вышло, будто ты тридцать человек к смерти приговорил.

Серёга рванулся к двери, толком ещё не соображая, куда и зачем бежать.

— Не ходи, — остановила его Зина. — Я знаю, о чём ты сейчас… Ты здесь не виноват. Никто не виноват… кроме фашистов. — Минуту молчала, горестно задумавшись, потом сказала: — А идти сейчас некуда. Мы с Коляном часа два продежурили возле комендатуры. Думали, может, увидим Готмана. Да не подступишься — часовой на часовом. Вот если бы Калачёв, если бы партизаны…

«ПОЛУЧАЙ ЗА ВСЕ!»

Это оказался не гром, о котором со сна подумал Серёга. Он подскочил к окну. Только что пробившийся рассвет окрашивал и небо и широкое заснеженное поле одинаковым серым светом. Но вдруг небо прочертили две гибких, огненных дуги, наполняя всё вокруг бледно-розовым светом, и снова, уже не во сне, а наяву, загрохотало из лесу.

— Наши! Красная Армия! — ахнул Серёга. — Эй, вставайте!

Но бабушка и Зина уже одевались.

Сергей, отодвинув засов, выглянул во двор. Сухая дробь автоматов слышалась вперемежку со звонкими, трескучими разрывами мин. Серёга бросился в сарай и, разворотив поленницу дров, вытащил из тайника гранату.

— Быстрее! — крикнул он Зинке. — Красноармейцы же не знают, где эмтээсовский гараж!.. А ты, бабуш, не бойся. Мы мигом!

С размаху перескакивая через плетень, Серёга увидел за стеной школы нескольких человек в маскировочных халатах с советскими автоматами в руках.

— Ур-ра Красной Армии! — крикнул он и, подтолкнув Зину, бросился вперёд.

— «Ложись! — послышалось от школы.