Береза, белая лисица

И день чуда настал. Гуров решил сначала, что у него галлюцинация: мерно снижался корабль, и садился он именно на то плато, возле которого стояла единственная плита с предостерегающей надписью.

Гуров увидел корабль издалека. Он ободрал себе горло дыханием, пока добежал наконец до плато и упал на камни, словно благодаря кого… что? И за что? Ведь выходной люк корабля был обращен в противоположную сторону. Люди, выйдя, не увидят надписи. Они погибнут. И тогда погибнет Гуров…

Он стоял на четвереньках, упершись кулаками в землю и тяжело дыша. Судя по смутно различимым опознавательным знакам, прилетел транспорт геологической разведки. Да, этих могло занести куда угодно, даже прежде косморазведчиков. Они сейчас (Гуров относился к летунам-дилетантам со свойственным профессионалам снобизмом) — они сейчас воскликнут со своей дурацкой экспансивностью: «Ах, бурые скалы! Ах, зеленое небо!» — или что-нибудь в этом роде. И все. Как, ну как заставить их прежде всего повернуть головы и заглянуть налево, на плиту с надписью?

Они выходят! Ну что им стоит повернуться и увидеть его, прижавшего палец к губам, на фоне плиты! Нет, нет… и ему не добежать. Гуров разглядел фигуры неизвестных, головы: одну светлую, коротко остриженную, другую с длинными темно-русыми волосами. Мужчина и женщина! Сколько надежд, которые сейчас будут погребены. Вот их первый глоток воздуха на чужой планете, первое слово…

Нет! И Гуров, расправив плечи, глубоко вздохнув, зажмурился и крикнул.

И в миг, казалось, бесконечно длящийся, пока Гуров еще чувствовал себя человеком, он испытал осуществленное блаженство слова. Воздух освобожденно вливался в его горло, кожа нежилась под лучами солнца, ветер коснулся влажного лба, принеся откуда-то, из неизмеримого далека, запах речной воды. Шелест травы и прикосновение к ладоням чего-то гладкого, прохладного, шелковистого, словно кора дерева…

Они заговорили только в ракете, когда надежно задраенные люки уже не могли выпустить их голосов наружу.

— Что это? Что это было? — еле вымолвила Элиза. Лицо ее поблекло, под глазами залегли тени.

— Он спас нас. Если бы не он… — проговорил Антонов, сжимая плечи девушки. Заметив, что пальцы дрожат, спрятал руки за спину, стиснул кулаки, пытаясь успокоиться. — Мне кажется, он хотел любым путем обратить наше внимание на эту надпись. И подтвердить, что это не розыгрыш.

— Кто он? Я… что он крикнул? Что-то странное…

Антонов молчал. Он тоже не понял смысла слов неизвестного. Но, видимо, они много значили для спасшего их человека, иначе почему из бесчисленного множества слов предостережения, надежды, мольбы, отчаяния, радости, любви он выбрал именно эти?..

Еще раз коснувшись плеча Элизы, Антонов пошел в рубку.

— Я не хочу здесь оставаться, — тихо сказала девушка.

— Конечно. Но прежде надо выйти на связь. Дать знать. Вдруг тут еще есть люди.

Ответили им не скоро. Пришлось говорить не только с базой, но и с командиром патрульного корабля косморазведки, они искали сгинувший недавно в этом квадрате корабль своего подразделения. Антонова попросили подождать: через несколько часов патрульные прибудут.

День тянулся. Они почти не говорили между собой: потрясение не проходило.

«А ведь он знал, что с ним произойдет, — думала Элиза. — Что он чувствовал? Боль? Страх? Отчего же так долго витала в дрожащем воздухе его улыбка?»

Она приблизила лицо к иллюминатору.

Вон там стоял он. Да. Рядом с этой плитой. Как раз, где теперь стоит дерево. Отбрасывающее косую мятущуюся тень, белоствольное, словно бы устремленное в беге. Странно. Оно похоже на земную березу.

— Оно и правда похоже на белую лисицу, — сказал Антонов.