Берг (СИ)

Ниард пожал плечами, словно говоря: "Как хотите…" В зале нависла тишина, все молча следили за действиями мешкающей служанки. Наконец, в камине весело затрещали дрова, потянуло лёгким дымком, сейчас установится тяга в трубе камина и запаха дыма больше не почувствуется. Девушка установила решётку у огня и ушла, виновато опуская взгляд. Все ждали, а потом и граф, и его родственник по жене перевели глаза на приехавшего маркграфа.

Ниард сглотнул, собираясь с мыслями, заговорил негромко:

— Ваша дочь, господин граф… Вы нечестно поступили со мной, вы обманули меня. Эта свадьба… вы просто воспользовались мной, чтобы скрыть свой позор… — При этих словах граф Вольдейн и барон Дарл переглянулись. — Любому ваше предложение показалось бы странным, думаете, и я не удивился, когда от вас приехали сваты, да и ваши лестные письма. Это мой советник настоял, желал, чтобы я породнился с вами. Лично я сам не планировал ещё жениться, и уж тем более не хотел бы быть родственником бесчестного человека…

— Вы обвиняете меня в бесчестье? — Граф заметно удивился, поднимая чёрные брови, строго поджал губы. И барон Дарл уже знал, что это значит, искренне сочувствуя молодому маркграфу. Да, с его стороны это был опрометчивый шаг, необдуманно, но, если он всё знает про Вэллию, — а он, судя по всему, знает, — его можно понять.

— А разве это не бесчестье — так обмануть меня?

— О чём вы говорите, молодой человек? В чём вы меня обвиняете?

— Вы всё прекрасно понимаете! Я говорю о вашей дочери, о своей жене! Вы впопыхах провели эту свадьбу, чтобы скрыть бесчестье её… Я же всё знаю, в ноябре её украли из дома, люди графа Лионского таскали её по всем лесам, а вы даже не удосужились объявить по всем землям, что вашу дочь похитили. Вы боялись за своё доброе имя, и вам было всё равно, что чувствует она… — Он говорил спокойно и негромко, внешне и не поймёшь, что творится в его голове, все эмоции скрыты и взгляд — прямой. Так может говорить только человек, уверенный в своей правоте.

Барон Дарл чуть прищурил тёмные глаза, наблюдая за лицом говорившего молодого маркграфа. Зря граф думал, что этот парнишка будет сговорчивым и благодарным за всё, что ему дали. Да и вряд ли даже его личный советник барон Гердис знает о цели сегодняшнего визита сюда. Этот парень не так прост, как кажется на первый взгляд. Не так прост, как думалось вначале.

— Ваша дочь всё рассказала мне…

— Редкая дура! — вырвалось у графа Вольдейна.

— Может быть, она и молчала бы, но… — Он сделал паузу, словно не знал, как сказать дальнейшее. — Она потеряла ребёнка… Не моего ребёнка, будьте уверены. Она понесла от насильника, и своим обманом, граф, вы обесчестили и себя, и её, и меня. И я хотел бы, чтобы вы знали…

— Я никому из вассалов не позволяю разговаривать со мной в таком тоне.

— Я не только ваш вассал, я — ваш родственник. Примите мои претензии не как от слуги, а как от родственника.

Эта реплика молодого человека вызвала смех у графа Вольдейна, но барон Дарл даже не улыбнулся, видя неискренность этого смеха. Маркграф вправе требовать компенсацию за обиду, и будет хорошо, если после всего этого он ещё не разнесёт это всё по всему графству, не сделает скандала. Вот это будет новость для сельских кумушек и сплетен всех таверн и постоялых дворов. Бедная Вэллия…

"А всё из-за твоей жадности. Ты мог бы отпустить её в монастырь, как она и просила, но тебе не хотелось отдавать монастырю землю и деньги за неё, ты, наоборот, хотел приумножить свои богатства и своё влияние через дочь. И этот мальчишка стал твоим зятем, и ты командуешь теперь в его землях, знаешь, что можешь забрать их, если что…"

— И что теперь ты хочешь от меня, родственник? Развода? Это твоё право! Пиши епископу в Рейс, и ваш брак признают недействительным.

Барон Дарл поморщился как от зубной боли. Ну почему он разговаривает с ним в таком тоне? "Ты же сам боялся дурной славы и бесчестья, а своим тоном ты только заставишь этого парня придать весь этот позор огласке. Надо договориться, попросить его сделать всё тихо и без большого шума".

— Ваша дочь не хочет возвращаться в Дарн, она боится вас и готова стать, лучше, нищей, чем вернуться к родному отцу. — Спокойный, выдержанный тон молодого человека, при всей иронии к нему в обращении графа, заставлял барона Дарла внутренне уважать маркграфа. Из парня вышел бы прекрасный дипломат и советник. — Развод погубит её, а не вас. Что будет с вами, мне всё равно…

— Вот как? — граф перебил его. — Интересно.

— Я не собираюсь разводиться с вашей дочерью, пусть ваши ошибки останутся вашими ошибками, она не должна отвечать за вас…

— Хватит! — граф снова перебил его. — Мне надоело это слушать! — Резко разрубил воздух раскрытой ладонью. — Я не позволю разговаривать с собой в таком тоне. Это неслыханная наглость. Ты являешься ко мне, в мой дом, и начинаешь учить меня. Я — твой сеньор, а ты — слуга. Ты много возомнил о себе, если думаешь, что твоё родство со мной много тебе позволяет. Я от людей вдвое старше тебя подобного не собираюсь слушать, а уж ты-то… Молоко на губах не обсохло.