Берг

Алдор сделал над собой усилие, кусая губы, сумел приподняться на локтях, чуть-чуть сумел подтянуть колено. Но сапог скользнул в луже крови, и Алдор не смог опереться на эту ногу. Попытка за попыткой, и вот, наконец, он опёрся на колено, а потом только на ногу. Он даже сам восхитился своей маленькой победе. Ещё чуть-чуть, ещё маленько, пальцы рук проскользнули по влажному полу, и он поднялся на ноги. Его вырвало. Чтобы не упасть, пришлось опереться на стену. От слабости кружилась голова, перед глазами прыгали яркие круги. Мутило от потери крови.

Закрыв глаза, он стоял у стены, собираясь с силами. Какая долгая дорога предстояла ему, а ведь он шёл по ней сюда чуть ли не бегом, летел, как на крыльях, а теперь…

Он осторожно расстегнул пуговицы камзола. "Проклятая мода! Кому понадобилось делать их так много!" Кровь пропитала полу котарди и рубашку спереди, и даже пояс брюк, пока он лежал на животе без сознания. Надо чем-то остановить её, что-то придумать. Алдор огляделся; в свете горящей свечи заметил что-то белое на спинке кресла. Придётся сделать несколько шагов, а для этого надо отделиться от спасительной стены. Он несколько раз выдохнул, превозмогая боль, и сделал первый шаг, кусая губы.

"Проклятый граф! Я доверял тебе, я любил тебя, как отца, я на всё для тебя был согласен, а ты… ты меня предал с самого начала, ты и не думал обо мне никогда. Я нужен был тебе только для того, чтобы ты стал хозяином Берга, чтобы ты подпортил жизнь своему врагу…"

Это оказался чистый жипон, рубашка, и Алдор не удивился, он знал тягу графа Доранна к тому, чтобы всегда выглядеть безупречно. Он следил за модой и требовал этого от своих рыцарей. Видно, граф не успел переодеться в чистое. Ну и ладно, сойдёт. Алдор скомкал её и придавил к ране. Больно, чёрт возьми.

Он вернулся к стене и медленно пошёл, опираясь на левую руку, скользил пальцами по холодным камням. Каждый шаг, как победа над собой, над обстоятельствами.

Он старался не думать о том, что делает, что чувствует, занимал себя тем, что прокручивал в голове всё по порядку, всё, что произошло, как спрятал маркграфиню и её мужа, как просил благословения у святого отца, как и о чём разговаривал со своим сеньором. Узнать правду об отце, о смерти своих близких, было тяжело. Граф Доранн считал отца предателем, да и граф Вольдейн, получается, тоже, и вроде бы как и убил он обидчика за дело, а всё равно… Подло это всё, из-за проклятых денег убить всю семью, жену и детей, как рука поднялась!

"И поделом, что вы друг друга ненавидите, всё так и должно быть… Вы же друг друга стоите, вы похожи один на другого… Жалко только, что гибнут другие люди, что страдают даже ваши дети… И я! Я за что?!"

Боль невыносимо ударила по всем нервам, аж колени от слабости задрожали, и Алдор вынужден был прижаться к стене коридора спиной, привалиться к ней и пересилить всё, что творилось с ним.

Он умирает… Впереди ничего, только смерть… И вспоминалось всё, что не успел, не доделал, на что не хватило времени, сил, жизни. Хотелось съездить в свои земли, исповедаться и причаститься, узнать, наконец, что стало с Корвином. Он хотел жениться и родить сыновей, он хотел вернуть Берг, он много, что хотел… Хотел, и всё теперь…

Лучше бы в бою, от меча или копья, раз и всё, чем так, ждать и мучиться. Сколько ещё? Сколько он протянет?

"Я жить хочу! Я не хочу умирать! Будь ты проклят, Доранн, за свою жадность, за свою злобу! Не быть тебе никогда хозяином Берга… И мне не быть… И детям моим — тоже… У меня мог бы быть сын, и, если бы он остался жив, он бы сейчас был наследником Берга, правда, был бы для всех сыном маркграфа-сопляка, но всё же…"

Алдор горько усмехнулся. Всё не так. Всё пошло прахом. И поделом. За всё надо платить. И отец заплатил за всё своей жизнью и жизнями своих родных, погибли все, кроме Алдора. И он сам заплатит. За всё заплатит.

Он медленно шёл по коридору замка, шаг за шагом спускался по ступеням лестницы, и ещё ни разу в жизни она не казалась ему такой длинной. Каждая ступень, как шаг в бездну, как над бездонной пропастью. Шаг за шагом.

Всё плыло перед глазами, слабость неимоверная, но он знал, что стоит остановиться, дать себе возможность отдохнуть, и он не сможет идти дальше, он там и останется, где встанет.

Нет! Только вперёд, только прямо, не сворачивая, не давая себе поблажек, пока идут ноги, пока есть силы.

* * * * *

— Он не придёт, он нарочно заманил нас сюда, чтобы мы бесследно сгинули тут, чтобы нас даже мёртвыми никто не нашёл. — Усталый голос молодого маркграфа с трудом доходил до разума Вэллии.

Бездействие, безнадёжное ожидание утомили настолько, что не хотелось думать, дышать. Кромешная темнота угнетала настолько, что бессмысленным казалось всё: желание жить, присутствие рядом любимого человека, надежда на спасение. Хотелось пить, увидеть хоть лучик солнца. Всё, что ещё жило где-то в душе, вера в благополучный исход, доверие к этому Алдору — всё пропало куда-то, даже не было сил ответить хоть словом на реплику мужа. Да и что она могла сказать?