Бергельмир. Альтернативная история земли

– Я могу их увидеть? Поговорить? Сатир? – усопшего накрыла буря эмоций, надежда еще раз увидеть родителей, поговорить с ними враз вышибла все остальные мысли. Будь у него сердце, наверное, колотилось бы бешено, готовое вырваться из груди.

– Возможно, – ответил один из Ангелов, снимая капюшон, – в зависимости от того, что ждет тебя.

Снявший капюшон оказался невероятно светлым, словно на него светило солнце. Ярко-желтые, длинные волосы струились словно ручьи и мягко ниспадали с плеч, идеальные черты лица и молочно-белый цвет кожи. Он, в отличие от Сатира, был явно похож на Ангела, высокий и статный, два метра в высоту. Ярко-зеленые глаза с точеными зрачками всматривались в Алмата словно насквозь просвечивая его душу. По балахону явственно ощущалось, что за его спиной крылья.

Два Ангела, стоявшие позади, тоже скинули свои капюшоны, синхронно, словно репетировали. Оба такие же высокие и статные, как и первый Ангел, что беседовал с умершим. Только один имел чуть отращенные густые и кучерявые русые волосы, синие глаза, другой же обладал короткими темно-серыми волосами и стоял он с закрытыми глазами. От него словно шла темная дымка, а не свет как от первых двух.

– Мы посмотрели твои кармические узлы, пора определить твою душу, – начал длинноволосый.

Сатир сделал шаг вперед и громко объявил:

– Архангел Цадкиель, он же Задкиил, Ангел свободы, щедрости и милосердия, Ангел юпитера и божья праведность.

Ангел с кучерявыми волосами встал перед чаном и поднял руку над водой ладонью вниз.

– Я, Архангел Цадкиель, за стремление души к праведности, добродетели и милосердию возлагаю душу на уровень выше. Более того, данная душа при жизни направила на правильный путь две души, и посему присуждаю освобождение от кармических мук, – уверенно заявил Ангел свободы. После его слов все резные узоры чана засияли ярким золотистым светом.

– Архангел Самоель, он же Маляк Аль-Маут, Ангел смерти, главный правитель пятого неба, слепой Ангел, дитя хаоса и начальник демонов, – продолжал Сатир.

Тут же, как по приказу, прекратился скрежет огромных демонов, стоящих вокруг. Наступила полная тишина, все замерли. Алмат же понял, что страх и ужас перед этим Архангелом заставлял трепетать даже его Ангела-хранителя, его самого сейчас было не заставить промолвить что-либо. Алмат успокаивал себя тем, что Архангел Цадкиель уверенно указывал на правильность прожитой им жизни, сам же он считал так же. Однако, казалось, что сейчас Ангел смерти все доводы развеет и его душа непременно попадет в ад. Тем временем слепой Ангел уже протянул руку над чаном и довольно тихим хриплым голосом приступил к своему выбору.

– Я, Маляк Аль-Маут, возлагаю душу на пятое небо за неотработанные кармы его предыдущей жизни, – Ангел смерти был очень краток, но довольно тверд и уверен в своем доводе. Чаша, что светилась золотыми переливами узоров, под его рукой мгновенно погасла, и резные узоры словно накрыла тень. Пространство просто взорвалось рыком, хрипами, скрежетом огромных демонов до этого момента хранивших молчание, тут же они как с цепи сорвались.

Алмата словно хватил удар, начальник демонов, Ангел смерти и главный правитель пятого неба, так это ж ад – ужаснулся он, – что же делать? Как он мог насолить в прошлой жизни так, что не откупился в этой жизни? «Теперь точно не увижу родителей», – пришла вдогонку следующая пугающая мысль.

– Архангел Зофиил, он же Зуриель, страж бога, Ангел справедливости, понимания и суждения, властитель зодиакального пояса, – прервал шум Ангел-хранитель, объявляя третьего Архангела, который разговаривал с усопшим с самого начала.

«Архангел зоофил? И для них Архангелы есть? Да его самого судить надо», – промелькнуло в голове у Алмата.

– С одной «О» и двумя «И», несчастный, – осуждающе покачал головой его Ангел-хранитель.

Зуриель все так же неотрывно наблюдал за Алматом, опущенные брови говорили о серьезных раздумьях. Как Ангелу, отвечавшему за справедливость, за ним был окончательный вердикт. Более того, его сильно удивило желание Ангела смерти забрать эту душу, несмотря на то, что при отсутствии серьезных грехов, он молча отдавал свой выбор Цадкиелю, при этом непреклонно забирая души, что провинились при жизни. Что же заставило Самоеля передумать, тем самым осложнив выбор ему? Обычно все происходило намного легче: если после рассмотрения кармических узлов Самоель определял грешником, то сомневаться в этом не приходилось, и Цадкиель склонялся к его мнению, Зуриелю оставалось лишь согласиться. В ином случае Цадкиель, пользуясь полной поддержкой Самоеля, щепетильно определял душу на соответствующий уровень, где также вмешательство Зуриеля не требовалось вовсе. Теперь же Самоель поставил серьезный вопрос определения души.

– Пусть молвит Ангел-хранитель, мне нужно знать, что он думает, – наконец прервал молчание он.