В Кремле охрана, помощники, начальники секретариатов членов Президиума, как обычно, разместились в большой, выходящей окнами на площадь комнате; разговаривали вполголоса: не было принято обмениваться мнениями, каждый хранил свои тайны.
Через три четверти часа в комнату решительно вошел генерал Серов, указал на меня, начальника охраны Саркисова и двух увиденных мною на аэродроме «джигитов» и предложил выйти. Саркисов что-то шепнул Серову на ухо. Серов отрицательно покачал головой, кивнул на дверь, и мы, в сопровождении Серова, вышли в коридор; генерал махнул рукой, предлагая нам следовать за ним. Мы вошли в крохотную комнатку и услышали приказной голос генерала Серова:
— Сдать оружие!
Начальник охраны метнулся к двери, но был тут же остановлен и обезоружен двумя находившимися в комнате незнакомыми мне полковниками.
— Без шуток! — строго предупредил генерал, вынимая из карманов притихших, ничего не понявших «джигитов» пистолеты.
У меня оружия не было, полковники ощупали мои карманы, заглянули в папку и встали у двери.
— Вы — арестованы! Никому не выходить! — уходя, приказал Серов и, повернувшись к полковникам, добавил: — Стрелять без предупреждения!..»
37
Маленков читал написанный им в больнице доклад Президиума ЦК об антипартийной и антигосударственной деятельности Берия неторопливо, изредка поглядывая на часы, на притихших, настороженно смотревших на него членов и кандидатов Президиума; он видел, как выжидательно слушали его Ворошилов, Каганович, Сабуров, Первухин, как стало матовым лицо Молотова, — никто не отвлекался, все слушали с неослабевающим вниманием. Более того, когда назвал несколько цифр и фамилий, то напряжение на лицах приобрело постоянный характер.
Об изменении повестки дня кандидаты и члены Президиума узнали только что, сидели не шелохнувшись, с напряженными лицами, изредка поглядывая на дверь, — все боялись всемогущего Лаврентия. Члены Президиума видели, как изменился Берия после смерти Сталина; он стал более развязным, циничным в обращении с окружающими, не стесняющим себя употреблением непристойных выражений, свысока взиравшим сквозь стекла пенсне на товарищей по Президиуму; он мог при встрече не подать руки, часто здоровался за руку выборочно: с Маленковым, Булганиным, Хрущевым, с другими же — отделывался легким поклоном головы; мог прервать выступавших, ничуть не стесняясь, неуважительно бросить колючую реплику.
Многое из того, что говорилось Маленковым, они знали давно, но теперь, слушая фамилии казненных, число арестованных, факты глумления, члены и кандидаты Президиума ЦК испытывали и чувство омерзения, и потребность пресечь разбойные деяния зарвавшегося Малюты Скуратова, и еще больший страх перед жестоким, гнусным Берия.
Маленков закончил чтение, вздохнул и положил последние листы поверх раскрытой папки. Наступила настороженная тишина; каждый думал об услышанном, о том, как гибли невинные люди, как выбивались показания у обреченных; никто не шевелился, не двигал стульями. Страх людской, о котором только что говорил предсовмина, вполз сюда, в сталинский кабинет, вошел в каждого человека.
Первым нарушил тревожную тишину Ворошилов, засомневавшийся в том, что все это дело рук Берия; многое, о чем говорилось, начиналось во времена Ежова.
— Послушай, Клим! — не удержался Хрущев. — Знаешь ли ты, что сделал Берия после смерти Сталина? В апреле — мае Берия вызвал всех резидентов нашей разведки в Москву. Зачем? Мы не знаем. В результате его противоправных действий, а он должен был посоветоваться с предсовмина СССР, которому подчинен, вся внешнеполитическая разведка Советского Союза полностью парализована. Вызов резидентов в Москву был произведен так спешно, что резиденты не смогли уведомить агентов об отъезде. Все это неизбежно приведет в будущем к потере ценной агентуры. Это же государственное преступление! — Хрущев достал из брюк носовой платок и вытер вспотевшее лицо. — Как вы не можете понять — случись что — всех нас перевешает, страну зальет кровью. Море крови! Миллионы людей будут брошены за колючую проволоку. Миллионы!
Последние слова Хрущева поколебали Ворошилова, и тот, обхватив голову трясущимися, бескровными руками, согласно закивал, произнеся несколько раз одно и то же слово: «Согласен». Опустив головы, молча сидели члены Президиума — они были повергнуты Хрущевым в состояние испуга и растерянности, словно вот-вот на пороге появится Берия и скомандует: «Встать! Руки за спину! Выходить по одному!»
Наступила такая тишина, что слышны были поскрипывания паркета от ног ходившей в коридоре охраны.