Берия. Арестовать в Кремле

— Непонятно, почему именно члены ЦК или руководящие работники арестовываются органами НКВД? А может, того, что доложено здесь, и не было? Я знаю многих из названных «врагов народа» и хорошо их знаю — это настоящие коммунисты! Второе. Здесь называли на выдвижение Берия. Как можно? Я его знаю по работе в Азербайджане. Он же сотрудник мусаватистской охранки!

Сталин не дал договорить Каминскому, прервал его звонком, поднял руку в сторону Каминского.

— А вы не друзья с ними, врагами народа? — недовольно бросил в зал помрачневший Сталин.

— Они мне вовсе не друзья, но это честные люди.

— Вы одного поля ягода! — Сталин повернулся к Ежову и подал знак. Тот едва заметно прикрыл глаза, давая понять, что команда понята.

Каминский был арестован при выходе из зала — его пригласили в комнату президиума…

Допрос с пытками длился с 25 июня по 8 февраля 1938 года, почти восемь месяцев. От него добивались имен врачей — врагов народа. Каминский никого не назвал — их не было.

8

В то время в Грузии усиленно муссировались слухи о предстоящем выдвижении Берия в Москву; часть слухов рождалась в кабинете выдвиженца. Особенно старались те, кто работал рука об руку с Берия еще с двадцатых годов: Кобулов, Деканозов, Гоглидзе, показавшие себя на всех доверенных Берия постах, исполнявшие все его указания беспрекословно. В. Меркулов, назначенный после приезда Берия в Тбилиси начальником экономического отдела Грузинской ЧК, старался не менее других, оправдывая «доверие» патрона. В 1930 году он назначается Берия сначала заместителем председателя ГПУ Аджарии, а потом — и председателем. Узнав о предстоящем выдвижении шефа в Москву, Меркулов пишет письмо: «Дорогой Лаврентий! У меня к тебе огромная просьба: не забудь меня. Я очень прошу взять меня с собой туда, где ты будешь работать… Тебя никогда ни в чем не подведу. Не переоценивая себя, все же полагаю, что если я приналягу (а это делать при желании я умею), то справлюсь с любой работой, которую ты мне поручишь… Крепко жму руку. Всегда твой В. Меркулов»[6].

Еще в 1932 году по указанию Берия Меркулов выезжал в Баку для розыска документов о работе Берия в мусаватистской охранке. Он тогда сказал Меркулову: «Враги могут захватить и уничтожить документы. А они очень важны, поскольку снимают необоснованные обвинения в мой адрес». Не без влияния Меркулова «документы» были изъяты из спецсейфа и направлены начальником АЗ ЧК — ГПУ Фриновским в Ростов… Фриновский впоследствии был назначен начальником Главного управления пограничных и внутренних войск ОГПУ СССР, заместителем наркома внутренних дел СССР.

В январе 1938 года Сталин вводит Берия в состав Президиума Верховного Совета СССР, хотя Берия был еще в Грузии.

Берия пришел в НКВД на должность первого замнаркома осенью 1938 года, в разгар недавно начатого Ежовым «комсомольского дела», и ему предстояло сразу включиться в «работу».

Списки «врагов народа» готовились в НКВД и за подписью Ежова — Берия направлялись для визирования Сталину, членам Политбюро Молотову, Кагановичу, Ворошилову. Теперь Сталин все чаще и чаще не только давал разрешение на арест, но и определял без суда вид наказания, а это была, как правило, 1-я категория, т. е. расстрел. Проскрипционные списки становились все длиннее и длиннее, в них все чаще и чаще для окружения Сталина встречались знакомые имена…

С приходом в НКВД СССР Берия тут же решил разделаться с Картвелишвили, не пожелавшим, будучи первым секретарем Закавказского крайкома, работать с Берия. Суд над Картвелишвили был коротким. В то время приговоры почти все были одинаковыми — высшая мера наказания.

Ежову не понравилась самостоятельность нового заместителя, часто принимавшего решения без согласования с наркомом. По-другому работать Берия не мог — столько лет на бесконтрольной руководящей должности в Закавказье, где он чувствовал себя наместником Кобы, его правой рукой, где никто и никогда не посмел ни перечить, ни возражать, ни защищать кого-то.

Все началось с того, что Сталин вызвал в кабинет генерального секретаря ЦК ВЛКСМ Александра Косарева, секретарей ЦК ВЛКСМ Валентину Пикину и Павла Горшенина и зло упрекнул их за то, что они не помогают НКВД в разоблачении врагов народа. Сталин предложил Ежову рассказать о раскрытой НКВД контрреволюционной организации, которой в Саратове руководил первый секретарь обкома комсомола Назаров. Секретари ЦК принялись защищать Назарова. Это вызвало гнев Сталина…

О разговоре у Сталина Косарев рассказал своей жене М. В. Нанейшвили, брата которой — секретаря Копыльского райкома КП Белоруссии Павла Нанейшвили — обвинили в покушении на Сталина и арестовали. Защитить невиновного брата жены генсек Косарев, зная подозрительность Сталина, не мог…

Года полтора назад Косарев вернулся домой с гостем, М. Багировым. Жена — Мария Викторовна накрыла стол. Александр произнес тост:

— Пью за настоящее большевистское руководство Закавказья, которого у нас теперь нет!

Багиров промолчал. После его ухода жена и мать Косарева кинулись к Александру.

— Что ты наделал? Багиров обязательно передаст первому секретарю крайкома Берия!