Берия. Арестовать в Кремле

Слушая специалиста, Абакумов думал о том, как все это сказать Сталину. Он и сам спрашивал себя: «А почему мы так отстали в авиации от немцев?» Спросил и у консультанта, но тот сказал только часть правды, ибо говорить о всех причинах было опасно. Не мог сказать генерал о том, что репрессии 1937–1938 годов лишили советскую авиацию ее мозга: лучших авиаконструкторов, испытателей, командиров, готовивших кадры авиации. Практически почти все конструкторские бюро были разгромлены. КБ Поликарпова осталось в составе нескольких человек, и они довели до испытаний лучший по тем временам истребитель И-185, показавший скорость в 635 км/час, вооруженный тремя (!!!) скорострельными пушками. Лучшее КБ мира, руководимое Туполевым, дававшее шедевры советской авиации, превосходившие по многим параметрам немецкие машины, оказалось за решеткой. «На смену Туполеву, — хвастливо заявил Ежов, — придут 100 000 новых преданных Туполевых!» Его АНТ-58, названный в шутку цифрами по статье 58 Уголовного кодекса, впоследствии получивший наименование Ту-2, еще перед войной показал при испытаниях превосходные данные и по скорости, и по бомбовооружению, и по калибрам оборонительного оружия. Но эта полюбившаяся летчикам машина дважды снималась с вооружения, а на фронт шли Пе-2 и Ил-4, уступающие Ту-2 по многим параметрам. «Пешка» — Пе-2 была очень строга на посадке, и малоопытные пилоты часто допускали ошибки, после которых изуродованные при грубом приземлении «Пешки» оттаскивали в дальний капонир для ремонта и восстановления.

Консультант не мог рассказать министру о том, что немецкая промышленность выпустила около 2000 реактивных машин, значительно обогнав англичан и американцев, работавших над созданием подобных машин. Советским летчикам приходилось часто вступать в схватки с немецкими пилотами, имеющими и больший налет, и превосходящие по тактико-техническим данным машины. О многом мог рассказать летчик-генерал, сам воевавший всю войну и сбивший полтора десятка немецких машин и потерявший за четыре года немало прекрасных товарищей по небу…

Теперь, стоя перед пронизывающим, холодным взглядом Сталина, Абакумов, естественно, не мог молчать.

— Есть много причин, товарищ Сталин. Промышленность выпускала устаревшие машины, кадры не всегда хорошо готовились, допускались ошибки при управлении авиационными частями.

— Но нам, — Сталин притронулся трубкой к своей груди, — докладывали неправду, обманывали нас. Я думаю, что надо наказать людей, скрывавших от нас правду и докладывавших нам неправду. Как вы думаете, товарищ Абакумов?

— Согласен с вами, товарищ Сталин.

— Что вы нам предложите?

— Арестовать министра авиационной промышленности и командование ВВС! — отчеканил Абакумов, уловив по взгляду вождя, что попал в цель.

— Хорошо, товарищ Абакумов. Действуйте. Потом доложите. Подскажите, кто курировал авиацию в годы войны?

Сталин, разумеется, знал, кто из Политбюро осуществлял руководство авиацией, но решил испытать Абакумова: назовет ли он того, кто, выполняя указания Сталина, занимался авиацией, или утаит, зная о дружбе Берия и Маленкова?

Абакумов на какое-то время растерялся, понимая, что если он назовет Маленкова, то завтра же Берия устроит ему очередной разнос с оскорблениями и угрозами. Что же делать?

Министр оказался между Сциллой и Харибдой, обе скалы опасны, обе могут раздавить, не оставив мокрого пятна. В подобном положении он оказывался не раз, но в эти минуты его растерянность была замечена Сталиным.

— Чего вы покраснели?

— Забыл, товарищ Сталин. Я уточню и доложу вам. «Что же делать? — спросил себя министр. — Идти к Берия».

Берия пришлось принимать срочные меры по спасению своего друга — он «ослабляет» результат разбирательства по ВВС и авиапрому, подставив под удар своего выдвиженца Абакумова. Вскоре Маленков был возвращен в Москву и после недолгого затишья, по настоянию Берия, «впрягается» в «ленинградское дело».

Кузнецов, выполняя указание Сталина: «В МВД и МГБ нэ все в порядке. Присматрись вниматэлно», с присущей ему активностью, с интересом и вдохновением взялся за новое для него дело, удивляя работников аппарата своим неутомимым желанием быстрее познать все, что ему доверено. За небольшой промежуток времени он освоил свои обязанности, вызвав искреннее уважение всех, кто общался с ним и по работе, и в быту.

Берия, естественно, не мог допустить, чтобы кто-то, кроме него, вмешивался в дела органов, и потребовал от секретаря ЦК впредь не проявлять интереса к МГБ. Кузнецов, не ведая того, сделал первый шаг к пропасти… Он сослался на указание Сталина и сказал, что будет и впредь осуществлять как секретарь ЦК и начальник Управления кадров ЦК ВКП(б) контроль за расстановкой входящих в номенклатуру руководящих лиц этих министерств.