Берия без лжи. Кто должен каяться?

Исходя из сложившейся обстановки, новая война была неизбежна, и Гитлер приложил к ее разжиганию столько же сил, сколько государственные деятели других стран. Весь мир готовился к войне, хотя менее всего она устраивала Францию и Британию. Причиной этого была не их гуманность, а лишь то, что эта война не могла принести им никакой выгоды, тем более что эту выгоду они уже получили после Первой мировой, новая же война могла поставить под вопрос судьбу полученных дивидендов. Кроме того, невооруженным глазом было видно, что в военном плане Германия обогнала весь мир и имела лучшую в мире армию. Британия надеялась на Ла-Манш, Франция на линию Мажино.

Началась предвоенная подготовка, она же подразумевает под собой поиск союзников, укрепление тыла и ослабление тыла противника. После аннексии Чехии Гитлер стал более уверенным, у него разыгрался аппетит, и он взял направление на Восток. Фактически у Германии был один серьезный противник – Советский Союз, и она готовилась к борьбе именно с ним.

К несчастью для него, Гитлер не смог найти общий язык с Францией и Британией, поэтому он сделал неординарный дипломатический шаг, неожиданно для всех установив контакт с главным врагом – Советским Союзом. В предвоенной ситуации их целью было разграничение интересов в Европе. Между двумя антагонистическими государствами был подписан так называемый пакт Молотова – Риббентропа, секретный протокол которого, как уже отметили выше, предполагал новый раздел Польши.

Такое «коварство» со стороны Сталина (имею в виду пакт Молотова – Риббентропа) вызвало возмущение всего прогрессивного человечества, честных демократических правителей. В 2009 году эти страны еще один раз выразили свое возмущение и инициатором войны наряду с Гитлером признали Сталина (как видим, судят и победителей).

Цинизм западных демократов не имеет границ. Они полностью игнорируют свою роль, которую сыграли в мировой политике перед войной. Британский премьер Уинстон Черчилль грезил о том, как бы перессорить Советский Союз и Германию с единственной целью – загрести жар чужими руками. Он не жалел сил для достижения цели, и в данный момент его мало интересовало мирное население одного или другого государства. Чем больше подохнет этих тварей, далеких от цивилизации, считал он, тем быстрее восторжествует справедливость, навязанная Британией. Цену этой справедливости ощутили на себе в Китае, Индии и Африке. Данную цель ясно можно передать словами сына премьер-министра Рендольфа Черчилля:

«Идеальным исходом войны на Востоке был бы такой, когда последний немец убил бы последнего русского и растянулся мертвым рядом».

Не будет лишено смысла привести позицию и другого будущего союзника Сталина – будущего президента США Трумэна:

«Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше, хотя мне не хочется ни при каких обстоятельствах видеть Гитлера в победителях».

Интересно, вызвала ли возмущение демократов такая позиция собственных демократических политиков? Приемлема ли она для них? Политика она и есть политика, война же – одно из средств достижения политической цели. Этим законам подчинены все правители – и демократы, и диктаторы, и олигархи.

Но вернемся к нашему герою и разберем, какова его роль в этой ситуации. С внешней политикой он не имел почти никакого соприкосновения, ею руководил лишь один человек в Политбюро – Сталин. Молотов, который, казалось бы, воплощал собой внешнюю политику, был лишь безмолвным исполнителем его воли.

Однако Берия все же имел соприкосновение с внешней политикой, и связанно это было с необходимостью осуществлять планы Сталина во время предвоенной расстановки сил. Участь Польши была решена в 1939 году. В том же году должна была решиться участь Финляндии, имеющей значение для будущей войны.

Как не раз отмечали, Берия не был шаблонным аппаратчиком и проявлял инициативу в таких вопросах, которые его вовсе и не касались. Вопрос военной подготовки страны его действительно не касался, но, исходя из высказанной им позиции, можно сделать вывод, что он вовсе не был уверен в непобедимости Красной Армии.

Подтверждением служит хотя бы письмо, направленное им Ворошилову, написанное перед началом финской кампании и показывающее реальное положение армии. В письме описана ситуация, сложившаяся на Балтийском флоте: