Берия. Лучший менеджер XX века.

«В Сухуме отдыхает Левон Гогоберидзе. По рассказам т. Лакоба и ряда других товарищей, т. Гогоберидзе распространяет обо мне и вообще о новом закавказском руководстве (Берия с 1932 года был первым секретарем Закавказского крайкома ВКП(б), объединявшего парторганизации Азербайджана, Армении и Грузии. — С.К.) гнуснейшие вещи. В частности, о моей прошлой работе в мусаватистской контрразведке, утверждает, что партия об этом якобы не знала и не знает. Между тем Вам хорошо известно, что в мусаватистскую разведку я был послан партией и что вопрос этот разбирался в ЦК АКП(б) в 1920 году, в присутствии Вас, т. Стасовой, Каминского, Мирза Дауд Гусейнова, Нариманова, Саркиса, Рухулла, Ахундова, Буниат-заде и других (в 1925 году я передал Вам официальную выписку о решении ЦК АКП(б) по этому вопросу, которым я был совершенно реабилитирован)».

Это письмо было опубликовано в № 2 за 1995 год теоретического и политического журнала «Свободная мысль», издававшегося таким оплотом демократии, как «Горбачев-фонд». Там вряд ли восхищаются коммунистом Берией, так что верить в подлинность письма можно, тем более что оригинал хранится в РЦХИДНИ — Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории.

Как видим, сыну Лаврентия Павловича Берии в данном случае верить можно. А вот сыну Якова Давидовича Березина вряд ли.

Как и самому Якову Давидовичу.

И что характерно — эти якобы разоблачения Березина-сына вошли и в политиздатовский сборник 1991 года «Берия: конец карьеры». Туго, выходит, у «обличителей» Лаврентия Павловича с документальными доказательствами, если приходится раз за разом пускать в ход подобные сплетни…

ОБРАТИМСЯ вновь к анализу. В Баку Берия работал в мусаватистской контрразведке. Если бы у товарищей по партии возникли какие-то сомнения относительно его надежности, то разве его после установления в Азербайджане Советской власти направили бы вновь на нелегальную работу уже в Грузию? А его туда направили!

Так в чем же причина пересудов вокруг бакинского периода работы Берии? Думаю, не в последнюю очередь они объясняются инсинуациями упомянутого Березиным Кедрова.

Михаил Кедров оставил по себе в истории сложную память. Старый большевик, известный Ленину, он после Октября выполнял различные поручения на Севере России, с 1 января по 18 августа 1919 года руководил Особым отделом ВЧК, но уже к концу года его назначают председателем Всероссийской комиссии по улучшению санитарного состояния республики.

Такое назначение для опытного работника в горячую пору не очень объяснимо, если не предполагать, что он просто не подошел Дзержинскому по каким-то серьезным основаниям.

Какими же могли быть эти основания? О Кедрове шла слава как о человеке не просто жестком, но жестоком. Однако в суровые времена жесткость — не самый большой порок. А вот чрезмерная подозрительность и склонность к оговорам и произволу в таком месте, как Особый отдел ЧК, — это прямая угроза прочности армии!

Возможно, поэтому Дзержинский и избавился от Кедрова. Следить за чистотой отхожих мест, когда вокруг тиф и холера, — задача тоже важная, но тут особо трибуналом не погрозишь.

Бывал Кедров позднее и председателем комиссий по проверке различных учреждений. Тут придирчивость и подозрительность тоже не были благом, но конкретные меры по наказанию определяли все же другие.

Временно на чекистскую работу Кедров вернулся в 1921–1924 годах, совместив обязанности уполномоченного Совета Труда и Обороны по рыбной промышленности южного Каспия с обязанностями уполномоченного ВЧК по Каспию. Тут-то, в Баку, въедливый и подозрительный, он и «раскопал» «компромат» на Берию.

Разведка, а уж тем более разведка нелегальная, агентурная, — штука тонкая, в годы Гражданской войны чаще всего не документируемая. Кедров же был, думаю, натурой ограниченной, — как всякий подозрительный человек, готовый верить слухам. И верно оценить ситуацию не смог.

В сферу его компетенции входил лишь Азербайджан. Из Баку, от Кедрова, и пошел с 21-го года слух о «мусаватистском агенте» Берии.