Берия. Лучший менеджер XX века

«Рыбальченко. Нет самого необходимого. Буквально нищими стали. Живет только правительство, а широкие массы нищенствуют. Я вот удивляюсь, неужели Сталин не видит, как люди живут?

Гордов. Он все видит, все знает.

Рыбальченко. Или он так запутался, что не знает, как выпутаться? Выполнен 1-й год пятилетки — ну что пыль в глаза пускать?..

Гордов. Едят кошек, собак, крыс.

Рыбальченко. Раньше нам все-таки помогали из-за границы.

Гордов. Дожили, теперь ничего не дают. И ничего у нас нет.

Рыбальченко. И никаких перспектив, полная изоляция».

Эти разговоры были зафиксированы. Вначале арестовали Рыбальченко, потом — и Гордова (в 1950 году их расстреляли, но в 1956 году — что показательно — реабилитировали). Однако фиксировалось-то далеко не все! И кукиши в кармане той власти, которая ее и породила, часть советской элиты показывала все чаще — даже после того, как страна двинулась к достатку. А причиной были не некие «платформы», которыми пытался прикрыть свое брюзжание Гордов. Какие там «платформы»! Все сводилось к тому, что они хотели жить и жрать сейчас, а страна дать им возможность этого немедленно не могла.

Бывший крестьянский парнишка барски отказывал нам в праве на общество, а его «мадам», оправдывая собственную никчемность, заявляла, что никто-де и не стремится жить для него. Собственно, повторялась — с поправкой на эпоху — ситуация, возникшая после революции и Гражданской войны, когда кто-то из бойцов засучивал рукава для мирной работы, а кто-то… «За все бои, за все невзгоды…»

Ну, далее читателю, надеюсь, понятно… Тем более что раньше я на эту тему в книге уже высказывался.

А ЗА ПРЕДЕЛАМИ формирующегося круга новой советской элиты, вознесенной войной на житейские (жизненные — написать не могу) высоты, жила огромная страна. Жила непросто, но — с надеждой и в трудах. Восстанавливались заводы, отстраивались города, делались новые открытия, выводились новые сорта озимых и яровых, разрабатывались отечественные электронные микроскопы и шагающие экскаваторы, стартовали к целям ракеты ПВО…

Сержант Лаврентьев обдумывал на Сахалине (на Сахалине!) пионерские физические идеи, на сержантские рубли выписывал научные журналы… А впереди у него была встреча с маршалом Берией.

И я думаю — а что, если бы со своими идеями сержант обратился не к маршалу Берии, а к генералу Гордову? Да бравый этот «сторонник рынка» его в пыль бы стер! Не в лагере, а на плацу… Одним бы матом вбил сержанта в землю.

Маршало-генералитет, уверенный, что превзошел все, — это была одна угроза развивающемуся социализму. Второй, так и не изжитой, угрозой была партократия. Если генералы были уверены в том, что генерал дураком быть не может, то партбюрократы были уверены, что дураком не может быть секретарь ЦК. Третьей же угрозой была «элитная» интеллигенция. Прежде всего — служилая и «творческая», но в какой-то мере — и научная, особенно на профессорско-академическом уровне.

Василий Осипович Ключевский классифицировал интеллигенцию так:

«1) Люди с лоскутным миросозерцанием, сшитым из обрезков газетных и журнальных. 2) Сектанты с затверженными заповедями, но без образа мыслей и даже без способности к мышлению. 3) Щепки, плывущие по течению, с одними словами и аппетитами».

Ключевский прослеживал проблему со времен еще допетровских и заключал удивительно злободневными поныне словами:

«…гордый русский интеллигент очутился в неловком положении: то, что знал он, оказалось ненужным, а то, что было нужно, того он не знал. Он знал возвышенную легенду о нравственном падении мира и о преображении Москвы в Третий Рим, а нужны были знания артиллерийские, фортификационные, горнозаводские, медицинские, чтобы спасти Третий Рим от павшего мира…. Образованный русский человек знал русскую действительность как она есть, но не догадывался, что ей нужно и что ему делать»…