Берия, последний рыцарь Сталина

«За время своей партийной и советской работы, особенно в органах ЧК, я сильно отстал как в смысле общего развития, так равно не закончив свое специальное образование. Имея к этой области знаний призвание, потратив много времени и сил, просил бы ЦК предоставить мне возможность продолжения этого образования для быстрейшего его завершения. Законченное специальное образование даст мне возможность отдать свой опыт и знания в этой области советскому строительству, а партии – использовать меня так, как она это найдет нужным».

Все же, и во время работы в органах он ухитрялся учиться, совершенно непонятно где изыскивая время и силы. В 1922 году, когда его перевели в Грузию, Берия был студентом третьего курса. Но учебу пришлось прервать. Неизвестно, сколько раз Берия просил отпустить его учиться, но в мае 1930 года эта тема вновь прорывается в отчаянном письме к Орджоникидзе:

«Дорогой Серго, не один раз я ставил перед Вами вопрос о моей учебе. Время проходит, кругом люди растут, развиваются, и те, которые еще вчера были далеко от меня, сегодня ушли вперед. Известно, что безбожно отстаю. Ведь при нашей чекистской работе не успеваем зачастую даже газету прочесть, не то что самообразованием заниматься…

Дорогой Серго! Я знаю, Вы скажете, что теперь не время поднимать вопрос об учебе. Но что же делать. Чувствую, что я больше не могу…»

В одном из интервью сын Лаврентия Берии Серго говорил:

«Вы будете удивлены, когда я скажу вам, что отец все время хотел уйти и из ЧК, и из ЦК. Он мечтал завершить учебу, стать инженером и добиться успехов в этой области. После училища он экстерном сдал экзамены и закончил три курса строительного факультета Бакинского политехнического института…

…Отец был человеком увлекающимся и старался основательно вникнуть в суть того, что делал. Например, когда в Грузии взялись осушать колхидские болота и культивировать там субтропические растения, он специально изучил все, связанное с их взращиванием. В его неудержимом стремлении к самообразованию я сам убедился, когда увидел, какими знаниями он овладел в сфере ракетостроения, производства атомной и водородной бомбы, как он профессионально спорил с крупными учеными, выясняя технические подробности того или иного вопроса. (Будучи сам конструктором ракетной техники, Серго мог судить об этом профессионально. – Е. П.). Отец самостоятельно выучил английский, французский и немецкий языки. На этих языках он мог читать любую литературу. По-русски отец говорил с грузинским акцентом, но писал абсолютно грамотно. Часа два-три с утра он всегда работал, читал различные материалы; но не за письменным столом, а обычным, хотя имел прекрасный кабинет. В общей сложности, за день набегало 300–400 страниц, включая сводки ТАСС, донесения разведки. Читал он, как правило, с карандашом, делая какие-то выписки, заметки…»

Серго нарисовал портрет человека незаурядного интеллекта… Все тот же проницательный читатель презрительно хмыкнет: «Просто сынок обеляет папочку!..» Возражу, забегая немного вперед: невежда с револьвером не смог бы за считанные годы сделать из нищей Грузии одну из самых богатых республик СССР, невежда, пусть даже и с револьвером, ни за что не смог бы поднять атомный проект…

Но вот учиться дальше Лаврентию Берии так и не довелось.

Впрочем, дело было не в одном образовании. В том же письме Орджоникидзе Берия просит вообще перевести его куда-нибудь подальше из Закавказья.

«Я думаю, что мой уход из Заказказья, – продолжает он, – даже послужит к лучшему. Ведь за десять лет работы в органах ГПУ в условиях Закавказья я достаточно намозолил глаза не только всяким антисоветским и контрреволюционным элементам, но и кое-кому из наших товарищей. Сколько людей будут прямо-таки приветствовать мой уход, настолько я им приелся своим постоянным будированием и вскрыванием имеющихся недочетов. Им хотелось, чтобы все было шито-крыто, а тут, извольте радоваться, кругом недочеты и ляпсусы». Тут надо еще учитывать такую вещь, как менталитет. В Грузии всегда были очень сильны пережитки всей истории общественных отношений – от родоплеменных традиций до феодализма. И после революции все очень быстро вернулось на круги своя. Просто князей заменили партийные функционеры, но родственники так и остались родственниками, кунаки кунаками, а отношения регулировались чем угодно – дружбой, родством, групповыми интересами, множеством всех и всяческих связей, и лишь в последнюю очередь – делом. Вспомним эпизод с Квантилиани – как Берия говорил правду тогда, когда, по законам стаи, надо было молчать. И, судя по всему, не молчал он не только в той истории. А как поступали с такими «неудобными» правдоискателями в советское время? Правильно. Точно так же пытались поступить и с Берией.

Продолжим цитирование письма.