Берия. Преступления, которых не было

В этом случае на Президиум должен был прибыть кто-либо из военных — рассказать, как дело было. Кто — мы тоже можем вычислить, да тут и вычислять не надо, они и не отпираются, сами рассказывают, что там были. Это маршал Жуков и генерал Москаленко. Вероятно, им-то и принадлежит идея об использовании армии<Любопытно, что летом 1944 года, когда состоялось покушение на Адольфа Гитлера, по плану заговорщиков, сразу же вслед за убийством фюрера предполагалось ввести танки в Берлин. Их даже ввели, но, узнав о неудаче покушения, тут же вывели обратно.>.

Более того, возможно, по легенде, информацию получил и принял решение об аресте не член Президиума, докладывавший обо всем, а, допустим, тот же маршал Жуков. Это не суть, как конкретно выглядела легенда. Важно, что члены Президиума оказались перед фактом: один из них, заместитель председателя Совмина и министр внутренних дел, убит при попытке ареста, и с этим надо что-то делать, как-то прятать концы.

А может быть, все было еще проще, и сухановская версия о том, что все стали «за» после появления военных, тоже имеет в себе некий первичный слой правды. На Политбюро просто пришли несколько военных, числом от двух до десяти. Возможно, как вспоминает Маленков, две группы по пять-шесть человек. Членам Президиума вкратце объяснили, что произошло, и ненавязчиво предложили присоединиться. Берия, по причине некоторых свойств его характера, они не любили, а даже если кто и относился к нему хорошо, то ведь ему-то уже все равно, а жить хочется всем. Народ это был безынициативный, привыкший прятаться за спину сильного лидера, и теперь они безропотно пошли за другим сильным лидером. Тем более что тот был заинтересован в сохранении того порядка вещей, к которому они привыкли, а Берия покушался этот порядок вещей поломать.

Скорее всего, тогда-то и был составлен пресловутый черновик, носящий на себе следы страшной спешки и «коллективности», как будто Маленкову со всех сторон кричат:

«И это напиши! И это! А про спецкомитет — не забыл?»

Потом подлинный черновик плана заседания был уничтожен и заменен этим — потому-то он и сохранился в архиве, а вовсе не по недомыслию «чистильщиков».

Итак, посреди бела дня в столице, без суда и следствия, убит вице-премьер и министр внутренних дел, второе лицо в государстве, и с этим надо что-то делать. Решено было сообщить всем, что он арестован за «антипартийную и антигосударственную» деятельность. И начали прятать концы.

В отличие от «заговорщика» Берия, у Хрущева была команда, такая же беспринципная, как и ее лидер, так что он сумел кое-что организовать. По официальной версии, сначала Берия поместили на московской гарнизонной гауптвахте, и лишь на следующий день перевели в тот самый знаменитый бункер, где он и содержался до суда. Зачем это сделали? Почему не в тюрьму? Боялись, что «заговорщики» его освободят? Но ведь остальных арестованных по этому делу держали в тюрьме и не боялись, что их кто-то отобьет у тюремщиков.

Да все проще: арестанта, поименованного Берия, держали в бункере затем, чтобы его никто не мог увидеть. Точнее, видели-то его многие, но не из тех, кто хорошо знал Берия в лицо.

Если о пребывании Берия в бункере сохранилось множество воспоминаний очевидцев, то о его суточном пребывании на гауптвахте не вспомнил никто. Зато с этими сутками связана одна интересная история.

Утром 27 июня на гауптвахту приехали оба заместителя Берия — С.Н. Круглов (МВД) и И.А. Серов (госбезопасность), со вполне естественным желанием — увидеть своего начальника и, возможно, его допросить, на что они имели непреложное право. Москаленко их туда не пустил. Тогда, зная, что вечером все власть имущие будут в театре, они поехали, туда. Там же был и Москаленко. Дальше, по воспоминаниям последнего, произошло следующее:

«Во время антракта в особой комнате Большого театра собрался весь состав Президиума ЦК. Серов и Круглов доложили, что я и мои товарищи неправильно обращаемся с Берия, порядок содержания его неверный, что я не хочу сам с ними вести следствие и т.д.

Дали слово мне. Я сказал: я не юрист и не чекист, как правильно и как неправильно обращаться с Берия, я не знаю. Я воин и коммунист. Вы мне сказали, что Берия — враг нашей партии и народа. Поэтому все мы, в том числе и я, относимся к нему как к врагу. Но мы ничего плохого к нему не допускаем. Если я в чем и не прав, подскажите, и я исправлю. Выступили Маленков и Хрущев и сказали, что действия т. Москаленко правильны, Президиум их одобряет, и тут же сказали, что следствие будет вести вновь назначенный Генеральный прокурор т. Р. А. Руденко в присутствии т. Москаленко…

После этого Серов и Круглов вышли, а мне предложили сесть за стол и выпить рюмку вина за хорошую, успешную и, как сказал Маленков, чистую работу»72.