Берия. Преступления, которых не было

И лишь третьей мерой, а не первой, как утверждают, стал расстрел. Сколько людей было расстреляно? 27 июня Берия и Меркулов попросили санкции Сталина на расстрел 775 государственных преступников, содержавшихся в Москве, а также во Владимирской и Орловских тюрьмах. Еще 1282 человека набралось в остальных «угрожаемых» районах. И это все.

Однако враг наступал быстро, далеко не везде успевали провести эвакуацию, и в тюрьмах расстреляли больше — по данным НКВД, 9817 человек. Кроме того, по ходу эвакуации было расстреляно: при подавлении бунта заключенных — 674 человека и конвоем в пути — 769 человек.

Несмотря на военное время, которое «все спишет», с теми, кто позволял себе бессудные расправы, разговор был короткий. С 22 июня по 31 декабря за превышение власти, в том числе и за незаконные расстрелы, к уголовной ответственности было привлечено 227 работников НКВД. Большинство из них отправились на фронт, но 19 человек получили высшую меру.

Естественно, начало войны сказалось и на положении заключенных. Сразу ужесточился режим лагерей, была запрещена переписка с волей. Однако везде говорят о другом — о массовых расстрелах и голодных смертях тысяч людей.

Есть в статистике лагерей одна странная цифра, которой там не должно, по идее, быть — это смертность заключенных в годы войны. В 1940 году она была 3,3 %, в 1941 году — 6,93 %. А в 1942 и 1943 годах вдруг взлетела до 20 %47. Эти цифры связывают с резким уменьшением норм питания — но ведь не до блокадных же пайков уменьшили эти нормы! Тем более, что 20 % — это средняя цифра. О смертности от голода в сельхозла-герях едва ли приходится говорить, и, кстати, в нормальных по климату районах лагеря обычно имели свое подсобное хозяйство. Много пишут о голоде на Колыме, но пишут и другое — что как раз Колыма во время войны снабжалась лучше, чем страна в целом, поскольку туда прямым ходом шли американские поставки. Кстати, и в воспоминаниях заключенных приходилось читать о белом хлебе и тушенке, которые выдавались во время войны. Могли страдать от голода северные лагеря, но чтобы в среднем по ГУЛАГу смертность доходила до блокадной…

И тут вступает еще одно соображение. Ведь начальники лагерей лично отвечали за жизнь заключенных. Дело тут не в особом гуманизме бериевского НКВД, равно как и не в особом садизме, а в жесткой целесообразности. Зеки в лагерях ведь не на нарах припухали — они работали, причем в важнейших отраслях народного хозяйства — угледобыче, золотодобыче, лесоповале, строительстве железных дорог и т. д. Чтобы . работать, они должны быть живы и хотя бы относительно сыты. 20 % — это уровень блокадного Ленинграда. Если 20 % заключенных умирали от голода, то ведь и остальные едва ли могли бы нормально работать! Житель блокадного Ленинграда мог стоять у станка, да, но лес валить он бы не смог, хоть ты ему пистолет ко лбу приставь! И любой начальник лагеря, допустивший такое снижение выработки, через небольшой срок уже сам бы шагал в строю в лагерном бушлате! Нет, что-то с этими цифрами не так.

А вот другие данные. 24 января 1942 года Берия подписал сердитый циркуляр, в котором говорилось: «Имеющимися в НКВД СССР материалами устанавливается, что в ряде лагерей и колоний за последнее время резко ухудшилось состояние быта и содержания заключенных.

В результате среди заключенных распространены вшивость, простудные заболевания. Происходит резкое увеличение числа больных, слабосильных, истощенных, в бараках грязно, отсутствует регулярное мытье заключенных, санитарное обслуживание поставлено плохо. Начальники лагерей и колоний пытаются объяснить ухудшение содержания лагерей и колоний трудностями с продовольствием и вещевым снабжением… Неудовлетворительное содержание быта заключенных объясняется, прежде всего, плохой работой аппаратов лагерей, нет должной дисциплины и ответственности. Приказы НКВД СССР преступно нарушаются. В ряде лагерей и колоний имеют место пьянство части лагерных работников, связь с заключенными, воровство продуктов питания и продовольствия»48. Мол, вы, ребята, там думаете, что будете воровать и ничего не делать, а война все спишет. Не надейтесь!

И что же — начальники лагерей ответили на этот циркуляр двадцатипроцентной смертностью? Позвольте не поверить! Кстати, Алексей Топтыгин приводит другой показатель смертности среди заключенных в 1942 году — 5,4 %. Да и нормы питания уменьшились не в два или в три раза, а всего на 30 процентов.

Да, но откуда же взялись эти двадцать процентов умерших? И почему из-за них никого не расстреляли?

Впрочем, есть одно предположение, которое эту несообразность объясняет. Может быть, это просто другая статистика? Ведь в какие годы произошло увеличение смертности? Началось оно в 1941 и продолжилось в 1942 и 1943 годах, а потом вернулось к прежним цифрам.

Помните, есть такая песня у Высоцкого? «Все срока уже закончены, а у лагерных ворот, что крест-накрест заколочены, надпись: „Все ушли на фронт“». Это, конечно, преувеличение, всех на фронт не отправляли. Но известно, что из бывших заключенных комплектовали целые воинские части.