Читаем Берия. Судьба всесильного наркома полностью

По возвращении же из отпуска Сталин начал постепенно отстранять Жукова от реального руководства армией. Как свидетельствует дочь маршала Эра, «в конце 1945 года над папиной головой. начали сгущаться тучи. На созванное в Москве военное совещание его не пригласили. На этом совещании Сталин заявил, что Жуков, мол, приуменьшает роль Ставки и приписывает все заслуги себе. Уже тогда присутствовавшие военачальники не выступили в защиту своего соратника, что в дальнейшем имело самое мрачное продолжение». Убедившись, что организованной оппозиции среди военных нет, Сталин в июне 46-го на заседании Главного военного совета сместил Жукова с поста главкома сухопутных сил и отправил командовать Одесским округом.

Но вернемся в Сочи. Встреча Сталина с Гарриманом, состоявшаяся 26 октября, на пару недель приглушила слухи о тяжелой болезни генералиссимуса. Американский посол на следующий день заявил, что Сталин «находится в добром здравии и слухи о его болезни не имеют никаких оснований». Однако после того, как 7 ноября Сталин не появился на Красной площади во время традиционного парада, слухи о болезни вспыхнули с новой силой.

Перед второй волной слухов произошли важные события. К тому времени уже была предрешена реформа силовых структур. Берия должен был оставить пост наркома внутренних войск, чтобы сконцентрироваться на атомном проекте. Основные карательные функции планировалось сосредоточить в новом Министерстве государственной безопасности, куда из МВД вскоре перешли внутренние войска и основные оперативные подразделения. В.Н. Меркулов показал себя слабым руководителем и утратил доверие как Сталина, так и Берии. Всеволод Николаевич не привык к сколько-нибудь самостоятельной работе. Он возглавлял НКГБ лишь последние два года войны, когда основные карательные функции перешли к «СМЕРШ» к Но Сталин все равно выражал недовольство, что Меркулов почти полностью прекратил борьбу с «троцкистами». Для нового послевоенного МГБ Всеволод Николаевич никак не годился. Лаврентий Павлович надеялся, что он останется курировать в правительстве МГБ и МВД. Берия и Маленков рассчитывали, что эти министерства возглавят их люди. На МВД они планировали поставить близкого к Георгию Максимилиановичу С.Н. Круглова, а на МГБ — близкого к Лаврентию Павловичу В.С. Рясного. Ведомство госбезопасности имело ключевое значение для политической ситуации в стране. Поэтому 31 октября Берия и Маленков специальной шифрограммой просили Сталина о новом назначении своего протеже: «Представляем на Ваше рассмотрение кандидатуры для укрепления руководства КГБ. В качестве первого кандидата можно назвать Рясного В.С., работающего в настоящее время наркомом внутренних дел Украины. Рясной в первые два года войны был начальником КГБ (в действительности — НКВД.) Горьковской области. С этой работы он в июле 1943 был выдвинут и назначен наркомом внутренних дел Украины. До войны Рясной в течение четырех лет был на оперативной работе в органах ГБ, и взят на чекистскую работу с партийной работы (секретарь райкома комсомола Сталинградской области). Считаем возможным рекомендовать Рясного первым заместителем наркома госбезопасности с тем, чтобы через 1–2 месяца утвердить его наркомом.

В качестве других кандидатов для работы заместителями наркома госбезопасности считаем необходимым назвать следующих наиболее способных и проверенных чекистов, обладающих опытом местной областной работы: Богданов Н.К. - нарком внутренних дел Казахской ССР, Журавлев М.И. - начальник НКВД по Москве и Московской области, Горлинский Н.Д. -уполномоченный НКВД и КГБ по Эстонии, а до этого начальник управления КГБ по Краснодарскому краю.

Если Вы одобрите эти кандидатуры, то переговорим с указанными товарищами и представим проект решения».

На тот же день Берия просил разрешения прилететь в Сочи, рассчитывая убедить Сталина принять кандидатуру Рясного. Но Иосиф Виссарионович шефа НКВД принять отказался. У Сталина уже была своя кандидатура на пост главы МГБ — начальник «СМЕРШ» Абакумов. Рясному же, можно сказать, повезло. Если бы министром госбезопасности стал он, то почти наверняка кончил бы так же, как Абакумов. Вероятно, и другие чекисты, перечисленные в шифрограмме Берии и Маленкова, кончили бы плохо, если бы Сталин принял предложение Лаврентия Павловича. А так все дожили до пенсии. Рясной же все-таки стал заместителем министра госбезопасности, но только в феврале 52-го, в период нового возвышения Берии. В дальнейшем же Василию Степановичу повезло не попасть на одну скамью подсудимых с бывшим покровителем.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное