Берёзовая вольница

– Почему, ты не о чём меня не спрашиваешь?

Филипп улыбнулся.

– Зачем? Ты мне сама всё расскажешь.

– Ну, пап с тобой совсем не интересно. Мне порой кажется, что ты читаешь мои мысли.

Собрала руки на груди и надула щёки, как в детстве, обиделась Аня. Филипп засмеялся глядя на дочь.

– Можешь ты поднять настроение.

– Папа!…

Закричала возмущённо Анна, чем ещё больше развеселить отца. Девушка ещё больше нахмурилась. Филипп вытер слёзы от смеха. Он вспомнил, Аннушка совсем малышкой и как она пыталась ими манипулировать, притворяясь обиженной. Они часто подыгрывали девочке и он в том числе. Сейчас она ведёт себя так же. Конечно, Анна не обиделась, ей очень захотелось окунуться в детство и побыть папиной дочей. Хотя она и не переставала ей быть.

– Детёныш, есть такая теория, что если долго общаешься с людьми, обладающими сверхъестественными способностями, начинаешь тоже быть ни много волшебником. Ты предсказуемая девочка, читать тебя не сложно. Всё написано на лице. Во всяком случае, для меня. Ведь ты совсем не умеешь врать.

– Надо учиться.

– У тебя всё ровно не получится. Ты себя съешь.

– Это да. Плохо быть правильной, иногда так хочется побыть плохой.

– Ну, для кого-то мы плохие, всем не угодишь. Всё в этом мире относительно. Для одних хорошо, для других то же самое плохо. Если бы мы поступали только правильно, не ошибались, то у людей выросли крылья и все стали ангелами. Но согласись, это скучно. Ведь иногда так хочется похулиганить.

Он улыбнулся дочери. Аня подперла руками голову, облокотившись локтями на стол, и внимательно его слушала. Как ей нравилось вот так разговаривать с ним обо всём и ни о чём. Но сегодня произошло, что то особенное. Он напомнил Анне, Градимира. Такой же мудрый, рассудительный. Аня, слушала отца, мило улыбаясь, и пропуская через себя каждое слово.

– Папуль, ты как Градимир.

– Такой же древний?

– Нет, мудрый.

Филипп снова засмеялся.

– Я и говорю, динозавр.

– Ну, пап. С тобой невозможно говорить серьёзно.

– Хочешь серьёзно. Не хочу спрашивать, что ты вчера делала весь день. Знаю, справилась. Мне сегодня звонили из больницы, у Глеба положительная динамика.

Анна вздохнула и облокотилась на спинку стула. Лицо девушки изменилось, из детской шкодной мордочки, сразу превратилось в строгую, серьёзную.

– Пап, я не знаю и не понимаю, что вчера делала, что говорила. Но знаю, что всё, что было сделано, это правильно. Но история не закончилась, будет продолжение. Им понадобится много сил, что бы сохранить это хрупкое равновесие и не разрушить все, что мы сделали с Верой Ильиничной. Я не понимаю, откуда у людей столько ненависти, злобы, жестокости. Как можно, за счёт других людей желать благо для себя, да ещё так мерзко? Па ты же был на войне? Убивал. Неужели так легко убить человека, какой бы он не был? Мне кажется, нет на свете ни чего дороже даже самой жалкой жизни.

– Ты спросила, о войне… – Филипп замолчал, опустив голову. Он очень внимательно слушал её и гордился, что они с Ниной воспитали такого чудесного человечка. Мужчина надеялся, что его жена видит, всё это. Всё, как из маленькой, взбалмошной девчонки выросла королева. Строгая, справедливая, мудрая не по годам – ведьма. – Тяжело и страшно убивать. Но страшнее видеть, как погибают твои друзья, сослуживцы, простые, невинные люди, дети,… особенно дети. В бою ни думаешь не о чём, просто идёшь вперёд. Или ты, или тебя. После боя да страшно, когда прокручиваешь всё в голове. Особенно когда на твоих руках умирают твои друзья. Куски тел, море крови. Многие не выдерживают, ломаются, убивают себя. Знаешь, мне ни когда не снились, те, кого я убил. Мне снились, те, кого я не спас, кто умер у меня на руках. Чьей кровью я умылся, пытаясь остановить её, накладывая жгут, зашить рану. Запах и вкус их крови до сих пор у меня на губах. Детка там не было выбора, за тобой твоя земля, твоя страна, семья. Врагам не легче, а где-то даже тяжелей, чем тебе. Ты сражаешься за своё, а их посылают на смерть, забирать чужое. Рядом твои друзья, с которыми ты ешь из одной миски, пьёшь из одной кружки, а когда и из лужи. И не знаешь, завтра он будет рядом или ты останешься один. Ты идёшь и стреляешь, если не ты, то тебя.

– Как ты справился?

– Только благодаря, вам. – Он грустно улыбнулся.

– Меня ещё не было…

– Я думал, о Нине, Игоре, о твоей бабушке, о деде и дяде и о будущем. Будущее, это ты. Вы самое дорогое, что у меня есть и когда- либо было.

– Пап, я думаю, может ты тоже колдун? Ты ведь не знаешь, прости… твои родители.

– Не думаю. Если, честно, я и ни когда не хотел этого знать.

– Ты злишься на них?

Филипп улыбнулся.