Беркут

— Спасибо, — усмехнулась я. — У меня и в комнате так же! — чуть освободив место на подоконнике, я стала делать бутерброды. Блин, даже угостить его особо нечем.

— Так, может, я пока тебе кровать надую? — предложил он, рассмеявшись с формулировки одновременно со мной.

— Надуй, — смеялась я.

Беркут отправился за работу, и через пару минут из комнаты донеслось:

— А куда кровать-то ставить?! Тут просто мебели столько, думаешь, поместится?

А он забавный!

— Ну, попробуй вместить, — ответила я, радуясь всё больше, что он пришёл. И теперь не только потому, что спать мне будет мягко. Оказывается, если Руслана не бояться — он вполне нормальный!

Так как полотенце уже было мне не нужно, я решила использовать его вместо скатерти. Пошла за ним в ванную, по пути прислушиваясь к звукам в комнате. Слышно было только свист насоса, а я, пока стелила полотенце на пол и "накрывала на стол", мысленно интересовалась у себя, что вообще ожидала ещё услышать из комнаты.

Когда у меня всё было готово, я отправилась за гостем, но остановилась в дверном проёме комнаты, зачем-то притихнув, и стала наблюдать за занятым Беркутом, который уже успел снять с себя китель и остался в одной майке-борцовке. Почему меня это волнует, почему я вообще обращаю на это внимание?! И почему мне понравилось смотреть на него, когда он меня даже не видит?!

Тихонько разглядывая Беркута, я заметила на его правой лопатке жуткую татуировку в виде черепа, с исказившейся, будто от невыносимой боли, гримасой. Ну и жуть!

— Это смерть? — подала я голос.

Беркут обернулся, уловил мой взгляд.

— Смерть.

— А почему с таким лицом?

— А у неё другое лицо? — смотря на меня своим фирменным пристальным взглядом, поинтересовался он.

Я сглотнула, а по спине пробежался холодок. Он знает о смерти не понаслышке, как и я.

— Зачем ты носишь на себе смерть? — прошептала я.

— Все носят, — с горечью пожал он плечами. — Мою просто видно. Не хочу забывать, что она всегда дышит в спину.

— Аргумент, — с грустью улыбнулась я. Мы немного помолчали. Не знаю, о чём думал Руслан, лично я уговаривала себя опять при нём не разрыдаться. Нужно срочно менять тему, зачем я вообще об этом заговорила?! — Чай готов. Пошли, потом матрац докачаем.

Беркут кивнул, мы вернулись на кухню. Уселись на пол по разные стороны полотенца, и минут десять в молчании пили чай. А я поймала себя на мысли, что молчать с Русланом комфортно. Вот, знаете, есть такие люди, при общении с которыми постоянно лихорадочно соображаешь, о чём поговорить, потому что молчать неловко, а тут совсем другой случай. Хотя, может, это потому, что Беркуту я просто боюсь лишнего сказать, чтобы не напомнить о чём-нибудь? Ну, или чтобы самой себе не напомнить о чём-нибудь…. Выходит, у нас много общего, только я и без напоминания знаю, что смерть всегда за спиной.

— Как тебе у нас? — нарушил он молчание.

— Нравится, — улыбнулась я, замешкавшись. Да, сейчас самое время для благодарностей. — Руслан, я хотела сказать тебе спасибо за помощь, но ты уже столько всего для меня сделал, что теперь одним "спасибо" точно не отделаться, да я и не собиралась, поэтому….

— Мне ничего не нужно, — перебил он, опуская глаза. — Я хотел ещё помочь… с мебелью.

— Нет, я сама! — тут же запротестовала я. Ну уж нет, он и так уже достаточно помог! Ваня, да я лучше у брата займу! — И за матрац я отдам тебе.

— Не вздумай.

— Но….

— Соня! — повысил он голос. — Я сказал, не вздумай! Я ничего не возьму! Я хочу помочь тебе от души.

— Тогда спасибо за всё, но остальное я сама, — произнесла я, твёрдо решив всё же купить ему что-нибудь нужное. — Но отблагодарить я тебя всё-таки обязана, а то не успокоюсь. Может, ты давно что-то хотел? — а он так на меня посмотрел, что я, заёрзав, решила добавить: — Ну, в пределах разумного, конечно!

— Тогда ничего, — пожал он плечами. Я глянула на него с испугом, а Руслан прыснул со смеху: — Да я шучу! Серьёзно, закрыли тему, ничего мне не нужно. А хотя…, - Беркут замолчал и загадочно улыбнулся.

— Что? — вытягивая шею, осторожно спросила я.

Руслан с минуту помолчал, явно ведя с собой внутренний монолог, потом сам себе покачал головой и грустно улыбнулся:

— Буду рад стать тебе другом.

А мне в сотый раз стало неловко и странно рядом с ним. Что значит его грустная улыбка?

— Я — за, только ты мой начальник, как же субординация?

— Ну, работа — работой, а в жизни….

— Угу, — кивнула я, отпивая из кружки. — Только о нас уже точно слухи ходят. Уж слишком быстро я….

— Да? А я не слышал, — небрежно отозвался он, откусывая бутерброд.

— Так это и понятно! Кто же станет тебе лично говорить? Наряд вне очереди вряд ли кому-то хочется, к тому же, у тебя такой богатый словарный запас — страшно слушать. А ещё я узнала, что я теперь считаюсь шерстяной! — со смехом добавила я, многозначительно поглядывая на своего собеседника и тем самым рассмешив его.

— Да нет у тебя никакой шерсти…, — невозмутимо произнёс Руслан.

— Значит, будем друзьями? Независимо от слухов?

— Будем, — тут же погрустнел он.

— Что-то ты не очень и рад, — заметила я.

— Что ты! Я счастлив. Как твоя голова? — вдруг спросил он. — Больше не болит?