Беркут (Щегол-3)

— Перед тем, как давать какие-либо советы, я, как правило, досконально разбираюсь в ситуации. А об этой не знаю ровным счетом ничего. Поэтому описала местонахождение квартиры и не более.

— Спасибо и за описание, и за обстоятельность… — улыбнулся я, затолкал документы обратно в пакет и унес запирать в сейф. Не успел положить на полку для такого добра, как Дайна сообщила о прибытии автовоза.

Тут настроение поползло вверх, и я, приняв вызов от водителя, пообещал подойти в течение пяти минут.

К КПП рванули всей толпой. Вернее, пошли. Хотя хотелось допрыгать рывками. Когда выбрались за ворота и обнаружили, что грузовик уже опускает трап, чуть-чуть ускорились и подошли к очень деловому парню года на три-четыре постарше меня. Представляться не потребовалось — он меня узнал, расплылся в довольной улыбке, вытащил из внутреннего кармана куртки фотографию, на которой я, Ольга и «Стихия» позируем журналистам, стоя на верхней площадке огромного пьедестала, и попросил автограф,

Я пошел ему навстречу. Хотя никогда не понимал смысла собирать чьи-то подписи и, тем более, с кого-то фанатеть. Парень засиял еще ослепительнее, но головы не потерял — зафиксировал трап в рабочем положении, вручил мне стильную кожаную сумку для документов и помог выбрать нужную ключ-карту. А после того, как я выгнал наружу черную «Стихию» и выбрался из ее салона, расстроенно вздохнул:

— Разумом понимаю, что этот, ваш второй боевой болид, ничем не отличается от первого, однако, выгружая тот возле «Антея», чуть не плакал от огорчения и дико жалел, что машина, установившая «вечный» рекорд, больше никогда не испытает ничего подобного!

— Почему вы так решили? — полюбопытствовал я.

— Видел сопровождающих. И уверен, что та «Стихия» просто-напросто пополнит чью-то коллекцию. А могла бы гонять и дальше!

— Ну да… — кивнул я, мысленно отметив, что судьба «болида», который, вроде как, собирались поставить в музее славы автоконцерна, неожиданно изменилась. — Такие машины должны ездить.

Потом выгнал из автовоза вторую красотку, выбрался под открытое небо и вложил ключ-карту в ладошку ее хозяйки:

— Толковая покупка. Одобряю…

— Спасибо, Игнат! — радостно выдохнула Уфимцева, ласково погладила машину по переднему крылу и ушла в себя. А я, увидев ее закаменевшее лицо, вспомнил фрагмент разговор, после которого она и заявила Янковскому, что хотела бы купить такую же «Стихию», как у меня:

— До недавнего времени я считала наш род самым лучшим в Империи и была уверена, что у него один-единственный изъян — сука, навязанная папе в жены. Увы, как только я сломала ей челюсть, а он подал на развод, привычная картинка растаяла, как туман на летнем солнце. И оказалось, что под нею прячется вторая, совсем не такая радужная: в этой, второй, мне принадлежит только то, что папа сделал своими руками и из материалов, приобретенных за свои деньги, а все остальное одолжено; дед, всю жизнь называвший меня любимой внучкой, может в любой момент заблокировать мою карту; «Астра», на которой я два с половиной года ездила в Академию, тоже не подарена, а дана попользоваться. Знаешь, тот монолог деда словно выморозил меня изнутри, и я не сказала ему ни единого слова — сбросила звонок, влезла в адресную книгу и перенесла номер в черный список. Оттаяла только тут, у вас. Однако кристаллик льда, появившийся в душе, никуда не делся и напоминает о себе каждый раз, когда я вспоминаю родичей или родовое поместье. Он же больше не позволяет принимать подарки от папы, напоминая о его слабости. А после того, как ты выделил мне «долю рядового бойца», требует вернуть отдать ему сумму, потраченную на покупку коттеджа…

— Не надо, Свет — это будет ударом под дых… — хмуро сказал я.