Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле

Кеннеди не выдавал растущего раздражения, выслушивая нотации союзников о разного рода рисках, которым он подвергает американцев ради Берлина. Он солгал Греве, заявив, что хочет встретиться с Аденауэром, встреча запланирована на середину ноября, и надеется, что они смогут найти понимание в отношении политики с Советами. Президент отметил, что «сожалеет» о появившихся в печати сообщениях относительно существующих между ними разногласиях в связи с переговорами с Москвой. Он хотел понять, что Хрущев понимает под свободным Западным Берлином. «Я чувствовал бы себя намного лучше, если бы мы пришли к договоренностям, не доходя до ядерной стадии», – сказал он Греве.

Кеннеди пожаловался Греве, что де Голль «очевидно, считает каждый шаг в направлении Советов проявлением слабости».

Греве знал, что Аденауэр считает точно так же. Аденауэр, как и де Голль, был крайне недоволен переговорами между Раском и Громыко. Кроме того, сказал Греве, Аденауэр беспокоится, что Соединенные Штаты забыли об обещании поддержать объединение Германии, поощряют установление более тесных контактов между двумя Германиями.

Кеннеди, уставший выслушивать одни и те же жалобы, раздраженно ответил, что США и Западная Германия «должны искать новые подходы» к Советам. Кеннеди заявил, что не видит перспективы объединения в обозримом будущем и не думает, что союзники должны твердо придерживаться своего решения относительно Западного Берлина. Президент искал способ улучшить ситуацию и хотел, чтобы Аденауэр помог ему в этом.

Отражая презрительное отношение Аденауэра к «новым подходам» Кеннеди, Греве повторил мнение де Голля, что практически нет возможности договориться с Советами, поскольку в настоящий момент Москва будет добиваться новых уступок, а Запад отчаянно сопротивляться. Он доступно объяснил Кеннеди, как отразились уступки, сделанные президентом, на немцах и Аденауэре.

До 13 августа, сказал Греве, границу ежедневно пересекали по различным причинам в среднем полмиллиона человек – родственники, друзья и рабочие, которые тесно связывали два города, Восточный и Западный, и их население. Теперь границу ежедневно пересекает приблизительно пятьсот человек. Из-за «сдержанной» реакции Аденауэра на строительство Берлинской стены, объяснил Греве Кеннеди, чуть больше месяца назад канцлер потерял большинство и чуть не проиграл выборы.

Кеннеди напомнил Греве, что альтернативой переговоров с Советами по Берлину является «реальная перспектива вооруженного конфликта». Соединенные Штаты не отдадут Западный Берлин, сказал президент, но он хочет быть уверен, что, «когда мы дойдем до конца дороги», никто не задастся вопросом: а не лучше ли было решить проблемы путем переговоров, а не с помощью силы? Кеннеди раздраженно сказал Греве, что вместо того, чтобы только критиковать предложения США, Германия лучше бы высказывала «свои предложения, которые считает приемлемыми».

Греве, которого упрек Кеннеди задел за живое, ответил, что западные немцы тоже ищут способы изменить ситуацию в Берлине к лучшему, но считают, что в настоящий момент это не представляется возможным.

Холодно попрощавшись, Греве вернулся в посольство и отправил Аденауэру очередную телеграмму с плохими новостями.

Государственный департамент США, Вашингтон, округ Колумбия

Вторник, полдень, 24 октября 1961 года

Секретарь Раск пришел в крайнее раздражение оттого, что генерал Клей давал ему совет, о котором его никто не просил, относительно ведения переговоров с Москвой, и единолично принимал решения на берлинской границе. Фой Колер, начальник группы специалистов для решения берлинской задачи, позвонил от имени Раска в девять вечера по берлинскому времени Алану Лайтнеру для того, чтобы вырвать из-под влияния генерала Клея.

Во время разговора с Лайтнером Колер доказал абсурдность совета Клея, что Раск должен использовать пограничный конфликт в качестве рычага для переговоров с Москвой. Кроме того, он напомнил Лайтнеру, что тот должен отчитываться перед Раском, а не перед Клеем. Позже, сообщая Раску о беседе с Лайтнером, Колер сообщил, что «Лайтнер отделывался пустыми словами, говорил одно, а думал другое».

Лайтнер заверил Колера, что его роль в инциденте с переходом границы, случившемся два дня назад, была «неожиданной и он чувствовал себя неловко». Никогда еще за всю дипломатическую карьеру Лайтнер не сталкивался с таким вниманием со стороны средств массовой информации, от гнусных инсинуаций в коммунистической прессе, что он якобы пересек границу, чтобы встретиться с любовницей в Восточном Берлине, до чрезмерных восхвалений в западноберлинских газетах, что главный американец в Берлине наконец-то продемонстрировал восточным немцам намерения Соединенных Штатов.