Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле

Аденауэр был потрясен. «Этот человек, без сомнения хитрый, проницательный, умный и очень опытный, был в то же время грубым и не испытывал раскаяния… озверев, он ударил кулаком по столу. Тогда я тоже погрозил ему кулаком, а вот это он понял».

Хрущев одержал верх над Аденауэром, получив фактически признание Восточной Германии в обмен на незначительное количество военнопленных. Впервые Аденауэр согласился с тем, что в Москве будет два посла от двух Германий. Физическое напряжение от поездки стало причиной двустороннего воспаления легких у Аденауэра. Корреспондент газеты «Цайт» графиня Марион фон Денхоф [21] написала: «Свобода 10 тысяч была куплена ценой рабства 17 миллионов».

Американский посол в Москве Чарльз Болен сказал: «Они обменяли заключенных на легализацию раздела Германии».

Аденауэр, не забывавший об этой неприятной встрече, волновался, что у Кеннеди дела с Хрущевым пойдут еще хуже, хотя ставки были намного выше. По этой причине Аденауэр с трудом скрыл тот факт, что отдавал предпочтение Никсону. После того как Никсон потерпел поражение на выборах, Аденауэр отправил ему письмо с выражением соболезнования: «Могу себе представить, что вы чувствуете». Было ясно, что он разделяет боль Никсона.

Но в свой восемьдесят пятый день рождения Аденауэр временно отложил в сторону проблемы и наслаждался лестью поклонников.

Утро началось с литургии, совершенной сыном Аденауэра Паулем в больнице Святой Елизаветы в Бонне, за которой последовал завтрак с врачами и медсестрами. Затем Аденауэр присутствовал на католической службе в Рендорфе, небольшой уютной деревушке, расположенной на правом берегу Рейна напротив Бонна, где он обосновался в 1935 году. Малые размеры Бонна указывали на временность такой столицы. Согласно официальному объяснению, Бонн, в силу своей провинциальности и незначительных размеров ставший временной столицей Западной Германии, не хотели связывать с главным городом страны, поскольку оставалась надежда на объединение Германии и восстановление Берлина в качестве столицы единой Германии. Однако немцы знали, что выбор Бонна удовлетворял образу жизни Аденауэра.

В Бонне все было так, как нравилось Аденауэру, – спокойно и неторопливо. Берлин находился примерно в шестистах километрах, но Аденауэр редко посещал город, прусское очарование которого было утрачено в Рейнланде [22] .

Он считал, что Германия, как древняя Галлия, делится на три части в зависимости от выбора алкогольных напитков. Он называл Пруссию – страной любителей шнапса, Баварию – землей любителей пива, а свой Рейнланд – землей любителей вина. Из жителей всех трех земель, считал Аденауэр, только пьющие вино достаточно трезвые, чтобы управлять остальными.

Из окна кабинета канцлера были видны голые деревья в снегу на берегу Рейна, освещенного утренними лучами солнца. В кабинете стояли высокие напольные часы с маятником, на стене висела картина Уинстона Черчилля, на которой был изображен греческий храм (подарок художника), и стояла созданная в XIV веке статуя Мадонны, подаренная кабинетом министров на его 75-летие. Он сам подрезал розы и поставил их в высокую хрустальную вазу. Аденауэр говорил друзьям, что если бы не был политиком, то стал бы садовником.

Празднование дня рождения Аденауэра проходило согласно разработанному сценарию спокойно и размеренно – оживление внесли только внуки Аденауэра. Когда президент Западной Германии Генрих Любке осыпал похвалами и перечислял достижения канцлера, в кабинетный зал ворвались внуки юбиляра – двадцать один ребенок. Министр экономики Людвиг Эрхард заявил, что благодаря Аденауэру немцы присоединились к сообществу свободных народов.

За два дня празднования Аденауэр в общей сложности принял триста гостей и сто пятьдесят подарков. Но ни один визит не явился большим откровением, чем визит 47-летнего бургомистра Берлина Вилли Брандта, который был и соперником Аденауэра, и его противоположностью. Урожденный Герберт Фрам, незаконнорожденный сын продавца из Любека, всю жизнь член левой партии, бежал от гестапо в Норвегию, где в целях безопасности сменил имя. Когда немцы вторглись в Норвегию, он переехал в Швецию, где оставался до конца войны.

Вилли Брандт пришел выразить свое уважение, а это говорило о том, как далеко продвинулась политика Западной Германии. Социал-демократы пришли к выводу, что их политическая платформа (нейтралитет и близость с Советами) никогда не позволит им одержать победу на выборах. Итак, в ноябре 1959 года на чрезвычайном съезде социал-демократической партии, который проходил в Бад-Годесберге, и на съезде в Ганновере в ноябре 1960 года, когда кандидатом в канцлеры был выдвинут Вилли Брандт, они пересмотрели свою программу внутренней политики и признали необходимость членства Западной Германии в НАТО.

Годом раньше в день рождения Аденауэра пресс-служба социал-демократической партии обвинила канцлера в злоупотреблении властью, а его кабинет в деспотичных и циничных действиях. В этом году Брандт лично пришел поздравить юбиляра, а социал-демократ Карл Шмидт вручил букет из восьмидесяти пяти красных роз.