Берлин-Александерплац

— Ведь это же свинство с моей стороны, он же мне друг…

— Милый ты мой, желанный, люблю я тебя, Франц!

— У тебя теперь вся шея будет в синяках…

— Так бы кажется и съела тебя — до того люблю! Когда ты вошел в комнату с письмом, я чуть было при Герберте не бросилась тебе на шею.

— Но, Ева, что он скажет, когда увидит синяки? У тебя ведь вся шея пятнами пойдет.

— Он не заметит! А потом я пойду к своему биржевику и скажу, что это от него.

— Вот это хорошо, Ева, вот и умница! Я, знаешь, терпеть не могу такого свинства. Ну, а что скажет твой биржевик, когда ты придешь в таком виде?

— А что скажет тетя, а что скажет бабушка? Какой ты трусишка, Франц, стыдись.

Потом Ева легла поудобнее, обхватила Франца за голову, долго еще ласкалась к нему, целовала, прильнула пылающей щекой к его культяпке… Потом наконец встала, привела себя в порядок, надела шляпку и взяла у него письмо.

— Ну, теперь пойду — и знаешь куда? Я пойду к Ашингеру — сама поговорю с Мицци.

— К чему это, Ева?

— Вот так мне захотелось. А ты оставайся, посиди пока здесь. Я скоро вернусь. Ты мне не мешай! Кто же о ней позаботится, если не я? Девчонка ведь совсем еще молоденькая, неопытная, да еще тут, в Берлине! Так-то, Франц…

И снова принялась его целовать и чуть было снова не воспламенилась, но потом взяла себя в руки и ушла. Сидит Франц, ничего не понимает.

Это было в половине второго, а в половине третьего Ева уже вернулась — серьезная такая, спокойная, но, судя по всему, довольная собой. Франц тем временем вздремнул. Она разбудила его, помогла одеться, обтерла одеколоном его потное лицо. Наконец уселась на комод, свесила ноги, закурила сигарету…

— Ну и смеялась же Мицци, так смеялась! Я ее в обиду не дам, имей в виду, Франц!

Франц не знал, что и сказать.

— Эх, Франц, далось тебе это письмо! Ты только послушай, прихожу я к Ашингеру — она еще там, сидит и ждет тебя. Я показала ей письмо. А она и спрашивает: понравились ли тебе подарки?

— Конечно.

— Так вот. Спокойно так спросила, даже бровью не повела. Люблю таких. Молодец девчонка. Видал? Я тебе не барахло какое-нибудь всучила!

Франц сидел насупившись. Ему не терпелось узнать, в чем же тут дело. Ева соскочила с комода, хлопнула его по коленке.

— Францекен, ты дуся! Неужели не понимаешь? Ведь всякой девчонке хочется порадовать своего милого. Что ей с того, что ты целый день носишься, добываешь деньги и тому подобное, а она только варит тебе кофе, убирает комнату, и больше ничего. Ей хочется тебе что-нибудь подарить, побаловать тебя! Вот ради чего она это и делает!

— Ради этого? А ты и поверила? Ради этого она меня обманывает?

Тут Ева стала серьезной.

— Обманом здесь и не пахнет! Она сразу так и заявила: об этом, дескать, не может быть и речи. А если кто-то написал письмо, то это пустяки, Франц. Влюбился человек, вот он и пишет. Бывает! Чему тут удивляться?

Наконец-то до Франца дошло! Так вот оно что, вот где собака зарыта! Заметила Ева, что он начал понимать, и говорит:

— Конечно. А то что же? Ей тоже хочется подработать. И разве она не права? Я ведь тоже сама зарабатываю! Не устраивает ее жить на твой счет! Да ведь и трудно тебе с одной-то рукой.

— Гм, гм.

— Она мне так и сказала. И глазом не моргнула! Знаешь, девчонка она замечательная. На нее можно положиться. Она говорит, что ты должен поберечь себя. Тебе и так в этом году досталось! Да и раньше тебе жилось несладко — Тегель и все такое, она ведь все знает. Не может она допустить, чтобы ты из сил выбивался! Совесть ей этого не позволяет. Вот она и хочет тебе помочь. Только сказать об этом не решается.

— Так, так, — поддакивает Франц, понурив голову. Ева подошла к нему и погладила по спине.

— А ты и не поверишь, — говорит, — как эта девчонка к тебе привязалась. А обо мне ты и думать позабыл? Или не забыл еще, Франц?

Он обнял ее за талию, и она осторожно села к нему на колени, — трудно ведь ему держать ее одной рукой. Прижался Франц головой к ее груди и тихо так говорит:

— Хорошая ты, Ева, оставайся с Гербертом, ты ему нужна, а парень он славный.

До Иды она была его подругой, не надо об этом вспоминать, не стоит возвращаться к прошлому… Ева все поняла.

— Ну, а теперь, Франц, иди к Мицци. Она все еще сидит у Ашингера или ждет тебя у входа — сказала, что не вернется домой, если ты ее видеть не захочешь.