Берлин, май 1945

Геббельс дает распоряжение поэтам – срочно сочинить песню о русском походе, но песня все никак не удается, к его досаде и негодованию. Наконец:

«Новая песня о России готова. Совместный труд Анаккера, Тислера и Колбе, который я сейчас сопоставляю и перерабатываю. После этого он будет неузнаваем, – с обычным самодовольством записывает он. – Великолепная песня».

«Великолепной» – иного нет теперь у него определения – стала кинохроника, которой он занимается, «содержание ее – война» (26 июня).

«Прекрасные съемки с Востока. Захватывающий дыхание киномонтаж (30 июня).

«Теперь работать – одно удовольствие».

«Я не хочу, чтобы это было когда-либо иначе».

С цинизмом карьериста, для которого все, в том числе и война, – лишь средство для осуществления карьеры, он отмечает:

«Крайне интересное ознакомление с мастерской ведения большой войны» (27 июня).

«Каждые полчаса поступают новые известия.

Дикое, возбуждающее время.

Вечером хроника готова. Полноценный кусок. Захватывающая музыка, кадры, текст. Теперь я совершенно удовлетворен. Еще полчаса подремал на террасе» (4 июля).

«Темп в Берлине почти захватывает дыхание. В эти дни приходится прямо-таки выкрадывать для себя время. Но я желал для себя такой жизни, и она действительно красива».

Как ни захлебывается Геббельс результатами внезапного нападения, новая неожиданная нота появляется в его записях.

Сначала она звучит недоуменно. «Противник сражается хорошо» – это фиксирует он уже 24 июня (как всегда, пишет о прошедшем дне). Он обдумывает это новое обстоятельство с намерением извлечь из него выгоду:

«Русские защищаются мужественно. Отступлений нет. Это хорошо. Тем скорее оно будет впоследствии. Они теряют бесчисленное количество танков и самолетов. Это является предпосылкой к победе».

«Москва, по нашим данным, имеет еще в своем распоряжении около 2000 боеспособных самолетов, но большевики продолжают биться упорно и ожесточенно.

Хотят во что бы то ни стало удержать Ленинград и Москву и подтягивают для этого большое количество соединений, не обращая внимания на опасность в оперативном отношении. Это для нас только приятно. Чем больше в этом районе будет войск, тем лучше наша позиция».

Но все беспокойнее эта нота: Южный фронт «отчаянно сопротивляется и имеет хорошее командование. Положение не угрожающее, но у нас по горло дел».

В фашистской доктрине о слабости Красной Армии возникает брешь. Брешь и в психологическом состоянии Геббельса. Игрок, он наглеет с каждым выигрышем и сникает, впадает в уныние, депрессию, наталкиваясь на сопротивление, на неудачи. Но всего лишь первые дни войны на Востоке – эта тетрадь заканчивается 8 июля[14], – фашистская армия еще не испытала первых поражений… Все же призрак неудачи явственно присутствует в этих записях…

Сначала Геббельс пытается записывать о событиях на Востоке, как еще об одном театре войны, – эпически. Как сообщал до сих пор ежедневно о боевых действиях против Англии и переходил на другое. Но из этого ничего не получается. События сминают.

«Усиленное и отчаянное сопротивление противника… Армейская группа „Юг“, сообщения о том, что близ Дубнова отражена попытка вражеского прорыва… Под Белостоком отчаянные попытки прорыва… Один красный полк прорвался…»