Берлин - Париж: игра на вылет (СИ)

Сергей Васильевич никогда не был ни убежденным панславистом, ни шовинистом-патриотом в духе незабвенного Скобелева. По роду профессиональной деятельности, всю свою сознательную жизнь, от юношеской марксистской кружковщины до опалы и ссылки под надзор во Владимирское захолустье, он сражался со скверной внутри нашей страны. Но сегодня, когда волею судеб он оказался во главе первой правильной спецслужбы России, в круг его интересов и обязанностей попала систематическая работа за рубежом. Причем не только в отношении наших беглых «политических», но и всех их зарубежных спонсоров, покровителей и прочих юзеров. Как разных идейных частников, вроде мистера Яши Шиффа с его присной иллюминатствующей банкирской братией, так и полномочных представителей конкурирующих держав, преследующих прагматичные, с их точки зрения, антироссийские интересы.

Поэтому, когда Зубатов осознал, какого именно калибра подчиненного «ссудил» ему Государь, интересоваться мнением Балка по всем вопросам, решения по которым были не вполне очевидными, взял себе за правило.

Перед этой командировкой Василия, Председатель, как бы мимоходом, заметил, что его весьма заботит «немецкий вопрос». А именно: можно ли нам в Германии достаточно быстро найти точки опоры для эффективной работы ИССП по ее приоритетным целям, очертить круг персоналий, подходящих для этого во властных структурах Рейха, в армии, в полиции и на флоте. Но главное, - можно ли немцам в принципе доверять. Вести с ними честную игру, как с ответственными союзниками.

Это означало, что уже завтра, ему, Василию, надлежит представить свою предельно взвешенную и ответственную оценку наших перспектив на «германском направлении». А конкретно – дать прогноз по возможности для России использовать Рейх в своей Большой игре за «место под Солнцем». Где-то явно и честно, соблюдая баланс интересов в рамках союзнических отношений. А в чем-то – втемную. И при этом, кровь из носу, но избежать катастрофических бедствий, обрушившихся на нас в августе 1914-го и в июне 1941-го, в той безумной, иррациональной истории двадцатого века, которая была ему известна.

Призадуматься было над чем. Forewarnedisforearmed. Предупреждён – вооружён…

***

Интересно, те же ли самые ощущения у дрессировщика, впервые входящего в клетку с молодым тигром, которого не сам выращивал с измальства? На войне-то, оказывается, проще. Там перед тобой умный и опасный противник, который должен умереть для того, чтобы жил ты и твои люди. Чтобы задача была решена, а долг исполнен. Конечно, он сам тоже хочет тебя убить. Но не сожрать…

Тут же, на арене, твоя задача не вогнать зверю кусок свинца между глаз, а заставить делать то, что ты хочешь. А он – не хочет. Хищник желает жрать! И для этого – охотиться, расширяя кормовую территорию. Он всегда готов защищать ее, добиваясь первенства над конкурентами. Дабы спариваться с самками, и мимоходом, порядка ради, попридушить чужое потомство. Но у него нет ни малейшего интереса тихо сидеть на тумбе. И уж тем более, скакать через горящй обруч. Этого всего от него хочет дрессировщик.

Тигр не смотрит на него, как на врага. Человек с хлыстиком для него, - или господин, или еда. И от одного его состояния до другого, может статься, один-единственный шаг. Умерщвление еды процесс технический. В убийстве добычи нет ненависти, есть только охотничий азарт. А подчинится зверь лишь тому, кто персонально ему докажет свою силу.

И парадокс вашего с ним дальнейшего совместного существования заключается в том, что в отношении двуногого индивида, сумевшего доказать ему свою силу, хищник способен испытывать дружеские чувства. И даже любовь. Но это – скорее исключение из правил совместного нахождения человека и зверя в цирковой клетке. Первое из которых гласит: дресировщик обязан помнить, что тигр постоянно караулит его. Он терпеливо ждет, когда двуногий допустит ошибку, и тогда тотчас готов атаковать…

Милый, полосатый, хитрый котик. С клыками размером с ваш мизинец, когтями - с указательный. С вспыльчивым характером и опасными для окружающих инстинктами…

Не знаю, самое ли удачное сравнение пришло на ум, не так уж много пока молодая Германская империя и скушала. Если отбросить прусско-австрийское понуждение датчан к признанию ничтожности личной унии герцогов Шлезвиг-Гольштинии с Ольденбургами, чья династия прервалась со смертью короля Дании Фредерика VII, и предшествующие возрождению Рейха внутринемецкие разборки, Бисмарк со товарищи оттяпали лишь пару провинций у галлов. Которые, кстати, сами напросились на неприятности. Причем на эти земли германцы исторически имели прав побольше, чем лягушатники.