Берлин - Париж: игра на вылет (СИ)

Получится у Вильгельма вразумить Сергея Александровича - прекрасно. А если нет, значит, обе колизии предстоит разруливать мне. И везде: честь, гордость, амбиции, понты!

Боже, дай силу не применять силу…

***

- Васенька, родной мой, так ведь задохнуться мож… - Верочка не успела договорить, как Василий, едва переведя дух после первого, прервал ее шепот новым, бесконечно долгим поцелуем…

- Васька! Медведь… До смерти ведь зацелуешь, ненаглядный мой…

- Счастье мое, Солнышко мое рыженькое, как же я по тебе соскучился… Пойдем…

- А, как же обед? Остынет ведь все.

- Все - не остынет. Все - погорячее твоего борща будет…

- Правда? Ты не обманываешь?.. – в счастливых, заплаканных глазах Веры полыхнул огонек игривого безумия.

- Сейчас убедишься, любимая.

- Ой... Вась, я тебя боюсь! Постой… Нет! Сумасшедший… Ну… Ну, не здесь же…

- Почему?..

- А вдруг войдет кто?

- Уговорила, - Балк легко, словно пушинку, подхватил Верочку на руки. И запечатав губы любимой очередным поцелуем, торжественно вступил на лестницу, ведущую к дверям в спальню. И в голове его, один Бог знает к месту или нет, крутились бессмертные строчки Маршака. Или Бернса. Но так ли важно, чьи они…

Я шёл домой в свой край родной,

Шатёр покинув братский,

И в старом ранце за спиной

Был весь мой скарб солдатский.

Шагал я с лёгким багажом,

Счастливый и свободный,

Не отягчил я грабежом

Своей сумы походной.

Шагал я бодро в ранний час,

Задумавшись о милой,

О той улыбке синих глаз,

Что мне во тьме светила…

[1] По мере усиления роли общественного мнения для принятия важных государственных решений, перед властными элитами встал вопрос об управлении им. Так, вместе с империализмом, в наш мир пришла эпоха политтехнологий с ее теоретическим базисом и практическими инструментами в лице масс-медиа. Одной из основ для работы политтехнологов является понятие «Окна Овертона». Эта концепция, основывающаяся на гибкости человеческой психики, в которую можно внедрить любую, даже самую невероятную и чуждую ей идею, предложенная североамериканским политологом, социологом и юристом Джозефом Овертоном, лишь подвела теоретическую основу под известное практическое руководство небезызвестного Йозефа Геббельса. Однако, предложенная американцем четкая схема работы пропагандистов для управляемого расширения рамок массового психологического «диапазона преемлимости», задающая жесткую последовательность шагов по изменению сложившегося общественного мнения на иное, даже диаметрально противоположное, но потребное властям, со дня смерти Овертона в 2003-м году, прочно связана с его именем.

Эпилог

Эпилог

Санкт-Петербург, Варшавский вокзал, Церковь Великомученика и Победоносца Георгия при Генеральном и Главном Штабе, 12 августа 1905-го года

Колеса кареты дробили по брусчатке, оставляя позади дым и шум вокзала.

- Ну-с, любезный Сергей Васильевич, и что Вы желали мне поведать? Или же, о чем-то узнать у меня?

Зубатов спокойно выдержал подчеркнуто бесстрастный взгляд Великого князя, за которым читались, как до сих пор саднящая душу обида, так и выводящие из равновесия естественные опасения. Да, дядюшка Императора понимал, кто сейчас сидит напротив него. Тем более, после целого вороха сплетен про то, как милый Ники намерен обойтись с Владимиром Александровичем, и разных туманных слухов о будущности незадачливого Николаши.

- Я должен принести Вам, Ваше императорское высочество, официальные извинения от ИССП и меня лично, как ее Председателя. Подозрения, касавшиеся возможного Вашего участия в мятеже против Государя Императора, полностью отметены. Благодаря Вашему брату, Владимиру Александровичу.

Десять дней назад он, находясь в ярости после разговора с Его величеством, прибыл к Дурново. И обвинив в разглашении доверенного Петру Николаевичу секрета Священной Дружины, повторюсь, именно так – «секрета» – про подготовку войск гвардии к мятежу, потребовал от шефа департамента полиции самоубийства.

На что получил предложение прислать секундантов. С чем Владимир Александрович медлит до сих пор. В их беседе Великий князь чрезвычайно дурно отозвался лично о Вас и Алексее Александровиче, как о «малодушных выродках Фамилии», отказавшихся войти в заговор по свержению «совершенно умалишенного» Императора, им составляемый.

Таким образом, Ваша верность присяге Государю подтверждена полностью. Устами первого из потенциальных мятежников. Причем, не в ходе допроса, на котором настаивал я и мои офицеры.

К моему, как начальника ИССП, сожалению, Его величество не позволил нам после вскрытия заговора вести слежку за любыми титулованными особами далее, и допрашвать их иначе, кроме, как с личного согласия. Возникший кризис был счастливо преодолен, и Николай Александрович «дернул за поводок» ищеек. Прав ли он? Будущее покажет…