Берлин: тайная война по обе стороны границы

«Революционная» мотовилихинская сознательность сына Мехоношиной оказалась с двойным дном. К 1941 году он был осужден во второй раз и встретил начало войны в местах заключения. Когда тюремная баланда его утомила, то он в 1942 году изъявил желание прямо из мест заключения идти защищать Родину. Просьба его была удовлетворена. 1943 год он встретил на фронте в рядах штрафбата.

Дальше документально проследить его биографию не удалось — в рядах Советской армии не значился. Однако была получена информация, что в конце войны он сражался в рядах чешских партизан против фашистских оккупантов. После запроса в чешские органы безопасности стало известно, что Механошин в те годы воевал в рядах чешских партизан, но состоял он в партизанском соединении, созданном на базе английского разведывательнодиверсионного отряда, действовавшего в Чехословакии в конце войны. После окончания войны длительное время проживал в ЧССР как лицо без гражданства. Вопрос о выезде на Родину перед властями не поднимал. Чешское гражданство Механошин получил после оформления брака с местной жительницей.

Итак, нам предстояла встреча с бывшим мотовилихинским вором-рецидивистом, имевшим теперь паспорт гражданина ЧССР. Результаты спецпроверки давали основание для более внимательного приема бывшего земляка. Были своевременно согласованы мероприятия в отношении него с использованием средств технического слухового контроля. Пермь была в то время городом, закрытым для въезда иностранных гостей. Поэтому приезд иностранца, бывшего земляка, стал значимым событием. Было ясно, что кругом общения станут для него старые знакомые и бывшие сослуживцы матери по заводу им. Ленина. Речь шла о людях, работавших в оборонном комплексе предприятий города.

События в Мотовилихе вокруг гостя из Чехословакии развивались стремительно. Были оповещены родственники, его знакомые с довоенных времен и сослуживцы матери, которые приняли деятельное участие в подготовке встречи бывшего земляка. Сын Мехоношиной тоже основательно подготовился к встрече. Он привез с собой для продажи два чемодана женской и мужской обуви производства популярных в то время заводов «Батя».

Во время встреч Механошина с заводчанами живо и в подробностях обсуждалась реорганизация на мотовилихинском оборонном комплексе. «Ты этого еще не знаешь!» — так доброхоты-земляки в деталях сообщили гостю о создании нового ракетного производства, названного «завод ПЗХО». Они рассказали, что в каких цехах конкретно производится, кто возглавляет наиболее важные участки производства. Персоналии комментировались словами: «Да ты его должен помнить. Он раньше работал на заводе им. Ленина по пушкам!» Друзья охотно делились новостями, касающимися работ по системам залпового огня на заводе им. Ленина. Говорили, что заказы по ним вытесняют пушечное производство. За интересные и существенные новости Механошин поощрял рассказчиков парой дамской или мужской обуви фирмы «Батя».

В течение всей первой недели пребывания Механошина на родине мы с содроганием читали сводки с откровениями людей, посещавших его у матери. Слово «ракеты», которое мы не смели печатать в УКГБ, практически не сходило с уст собеседников. Складывалось впечатление, что находишься на производственном совещании на оборонном предприятии. Гости стремились приятно удивить своей осведомленностью бывшего земляка, осчастливившего их своим приездом из-за границы.

Проверка болтливых посетителей Механошина показала, что пятеро из них являются инженерно-техническими работниками и служащими завода им. Ленина и ПЗХО.

Все они имели допуск к работам и документам, представляющим государственную тайну. Об ответственности перед государством за ее сохранность все они были предупреждены под подписку!

Здесь необходимо сделать небольшое отступление.

В период описываемых событий, в конце шестидесятых годов, в пермском управлении КГБ по настоянию промышленного отделения второго отдела было введено жесткое правило: даже в секретной переписке управления, касающейся пермских оборонных предприятий, слово «ракеты» не разрешалось печатать. Вместо него в тексте документа делался прочерк, само слово вписывалось потом оперработником от руки. Все это преподносилось как образец сохранения государственной тайны, обеспеченный нашими коллегами на всех оборонных предприятиях города, где к секретной работе были допущены тысячи людей.

Так создавалась лубочная картинка полного благополучия в деле сохранности государственной тайны, которого якобы добились руководители второго отдела, курировавшие это направление служебной деятельности. Жизнь показала, что все это далекие от действительности, только желаемые кабинетные представления о степени режимной воспитанности людей, допущенных к совершенно секретным работам. Это мнимое благополучие рухнуло на наших глазах в процессе работы по делу Механошина.