Берлин: тайная война по обе стороны границы

Путч в Венгрии в октябре 1956 года резко осложнил оперативную обстановку в ГДР. В ФРГ сразу активизировалась деятельность всех органов военных разведок стран НАТО. Это достоверно известно сейчас. А как же это сказалось на нас, сотрудниках военной контрразведки, в то время?

С получением первой информации о боях в Венгрии были резко повышены требования к мобилизационной готовности всего личного состава. Далее, резко возросли требования к оперативности получения информации от закордонной агентуры. В воздухе ощущалась явно предгрозовая атмосфера.

Буквально на второй или третий день после начала событий в Венгрии меня подняли через посыльного около 6 часов утра с приказом срочно явиться к месту службы. Бегу из жилого городка в служебный.

При входе в Управление меня встречает… начальник учето-архивного отделения. Этот «сухарь», который учил меня сдавать дела в архив. Тут же он едко бросил мне, что из-за меня ему спать не дают, когда все порядочные люди отдыхают, и сунул мне в руку учетную карточку с псевдонимом сданного мною в архив дела агента «Франца» со словами: «Иди срочно к начальнику своего отдела и докладывай сам!» Я недоуменно посмотрел на него и на данную мне карточку и побежал наверх.

В кабинете начальника третьего отдела полковника Устинова кроме хозяина кабинета оказался также один неизвестный мне до этого офицер, подполковник по званию с петлицами связиста. Я доложил о прибытии. Незнакомый мне подполковник с неподдельным любопытством сразу засыпал меня градом вопросов, указывая на карточку в моей руке: «Так это вы работали с «Францем»? И почему же вы решили, что он дезинформатор? Почему вы прекратили сотрудничать с ним?» Устинов прервал эту атаку своим вопросом: «Почему я не знаю этого агента? Ведь, судя по происшедшему, я должен был знать о его возможностях!»

Я доложил начальнику отдела, что «Франц» находился на связи у начальника отделения, а я, в учебном порядке, провел вместе с Мухачевым лишь две последние встречи и сдал его дело в архив. Кто подписывал от имени руководства это заключение, я не помню. Все попытки, а делалось шесть запросов в разные инстанции в Москве, уточнить суть информации, получаемой от «Франца», окончились безрезультатно. Никто в центре не посчитал ее заслуживающей оперативного внимания. Ввиду этого и было принято решение о прекращении сотрудничества, что я и сделал.

Тут следивший за моим докладом офицер, а это оказался представитель радиоконтрразведки подполковник Ворона, не выдержал, встал из-за стола и продемонстрировал мне из толстой папки документов пачку только что расшифрованных радиограмм американского разведцентра. «Да как вы смеете это утверждать?! Дезинформатор?!

Только этой ночью мы дешифровали с помощью кодов, полученных через вашего «Франца», около двух десятков телеграмм, адресованных агентуре в ГДР! Как оказалось, коды предназначались для связи с агентурой в предвоенный и военный период. Сейчас этот период, по мнению американцев, уже наступил — коды заработали. Теперь вы понимаете, что все это значит?»

Я бегло просмотрел несколько радиограмм. Боже мой, что это была за информация! В первом документе ставились задачи агенту, явно работающему на железнодорожном узле, детально, со сроками исполнения. Во втором документе указания давались агенту-женщине, портнихе по специальности, владеющей русским языком.

Помню такую деталь в ее задании по выявлению мобилизационных признаков среди жен офицеров: «Жены каких офицеров по званию и положению срочно отзывают свои заказы на пошив одежды, — служащих в штабах или проходящих строевую службу?» А в третьей шифровке речь шла, по-видимому, о резиденте, так как ему вменялось в обязанность уточнять поступающую информацию о передвижениях войск сразу у нескольких лиц.

Я был, конечно, просто оглушен полученной при беседе информацией и тяжело задумался о своей роли в данном деле. Устинов сказал, чтобы я шел на свое рабочее место, а он срочно вызывает к себе моего начальника отделения для решения вопроса, можно ли вообще что-либо предпринять, чтобы поправить ситуацию и восстановить связь с «Францем».

После прихода Мухачева и его доклада начальнику отдела мы пришли к выводу, что поправить положение мы не сможем, где сейчас находится «Франц» — мы просто не знаем, да и захочет ли он иметь с нами дело, когда мы оттолкнули его руку, протянутую нам. Чувствуя мое состояние, Мухачев сказал: «Ну, не все так уж плохо! Хотя «Франца» и нет с нами, а полученная через него отрывочная информация о кодах уже действует. Ты же видел папку дешифрованных радиограмм! Значит, работа с ним была не напрасна!»