Берлин взят! (сборник)

Я вижу иногда мистические сны –
В тех снах живёт безумие войны.

Вот огненного дыма полоса

Уходит в небо сумрачного вида,
И в пламени зарделись небеса –
В нём алые сгорают паруса,
Не знаю, чьи: то Грина или Рида?
Распластаны в безжизненной дали
Часов Дали оплавленные формы,
И тень сюрреалистичной новизны
Укрыла лица, улицы, платформы.

Вот Гала во Фигейросе одна

Забыта в замке, дремлет у окна.
Теперь она в Дали не влюблена,
В её глазах печальная покорность.
Едва слышны прощальные слова:
«Мой Сальвадор, скажи, что я права:
Мир на земле – мечта и иллюзорность,
И мир в семье – лишь ложная молва».

В тиши обманчивой любого бытия

Ждёт часа своего безумная стихия,
Как удушающая, грозная волна
Кровавым Молохом врывается война,
Сметая жизни, судьбы, имена,
Неся разор и времена лихие.
Кошмары войн страшны, безумны, вечны,
От войн и распрей съёжилась земля.
О, человечество! Как ты живёшь беспечно –
Растить своих детей для бития!

И каждая война – не человечна,

И каждая война – вне забытья.

Мир помнит смрад фашистских лагерей.

Не раз мне виделись в безмолвии ночей
В печах тела сгорающих людей –
Не знаю, чьих сынов и дочерей?

Над этим адом, словно воск свечей,

Тугие тучи плавились, дымились,
В них ангелы беспомощно кружились,
И злу не в силах противостоять,
С людьми решили рядом умирать.

Пылало зарево Освенцимских печей,

Тепло лилось от тлеющих углей,
Останки искрами светились, догорали,
И палачи в бредовости идей,
Забыв о разуме, о совести, морали,
Горячим пеплом от загубленных людей
Канавы по дорогам засыпали.

Оскал войны витает над землёй…

Не видеть этого? Не знать об убиенных,
Ещё в родной земле не погребенных?
А сколь ещё и раненых, и пленных
Отмаливать молитвою святой?

И до какой ещё поры такой

Тушить пожаров смрадные костры
И ставить обелиски и кресты
По всей бушующей, враждующей Вселенной?

Мне Бабий Яр всё чаще, чаще снится…

В моей семье предание хранится,
Как склеп фамильный на заре светится –
В нём – мамина сестра. Она из-под горы
Дышащих тел и тел уже остывших
С каким-то ангелом, её хранившим,
На Божий Свет вдруг выбралась из Яра.
Ни мёртвой, ни живой, почти нагой
По глине, трупам, углям от пожара
Ползла домой с раздробленным плечом
И приползла на ощупь третьим днём,
Чтобы скончаться на родном пороге.
Мир онемел от ужаса в тревоге,
Узрев увечные плечо и ноги.

Путь на Голгофу был безумен, страшен, слеп,

Её останки обернули в чёрный креп.
Не братскую могилу – личный склеп –
Тем обрела она из мучеников многих.

Раскаты войн всё явственней слышны…

Вся боль земная в душах и во плоти
Слилась в одну – стараться о заботе
Не допустить безумия войны
Ни на планете, ни в семье, ни на работе!

И не забыть себя в терзаниях вины.

Те, кто живут на стороне «немых»,
Не помнящих, не «знающих» о войнах,
Забыв о жертвах – гражданах своих,
Ушедших с войнами в миры достойных,
Те, кто пекутся лишь о выгоде своей –
Вам не видать улыбок матерей,
По вам не зазвучат колокола –
Умрите враз, не завершив «дела»!

И сны, и явь сплетаются во снах…

Мне сделался подарком самым лучшим
Недавний сон: в рубиновых лучах
Идёт Спаситель к тем заблудшим, загребущим,
Погрязшим в войнах, распрях и во зле,
Чтоб научить их миру на земле
Не только в настоящем – и в грядущем!