Берлинская кровь 2 (СИ)

Август сел, налил себе виски. Ох, как же ему нравилось иметь деньги и звание, это льстило. Он не зазнавался, но проходить с личным отчетом к Гиммлеру вне очереди – стоило многого, и Август по-лисьи улыбался, когда случалось оставить кого-то подождать.

Однако даже это меркло по сравнению с любовью к Шарлотте и беспокойством за нее. Надолго ли она с ним? Августу порой казалось, что каждый их день – последний. Секретарь Шарлотта Браун будет работать на него всегда, но девушка Шарлотта, та, кто читает ему книги и позволяет класть голову на колени, будет ли она с ним до конца их дней?

Август понял, что это не в ее привычках – быть верной кому-то или чему-то одному. К тому же его беспокоило ее психологическое состояние. Она говорит, что отказалась от препаратов, но так ли это? Так ли просто забыть прошлое?

Единственное, что он понял только теперь, тишина в квартире гнетет его. Дома одиноко, когда Шарлотта не с ним. Даже в дни, когда тяжелый труд вытягивал все силы и тишина могла быть лучшим спутником, Август иногда подумывал о теплых руках Шарлотты, о ее улыбке.

Он думал о том, что каждый человек в этом городе и в этой стране одинок. Как все эти люди воспринимают свое одиночество? Они захлебываются им или наслаждаются? Может быть заполняют его важными делами, а может быть ищут встреч? Август принимал его спокойно, понимая, что в ближайшем будущем не готов отказаться от одиночества. Одиночество – это свобода. Это очень для него ценно.

Видимо Шарлотта думала о том же самом, поэтому и не торопила его с принятием решений. Одиночество томительно, а общество – утомляет.

Август смотрел на город при свете луны и бело-голубые блики крыш казались ему знаками того, о чем он думал. Одиночества.

***

Шарлотта торопилась на работу. Сегодня она позволила себе полежать десять минут, и это слишком дорого ей обошлось, несмотря на то, что Август был с ней любезен. Он терпеть не мог, когда опаздывают, хотя бы на минуту. Когда шарфюреры и унтершарфюреры опаздывали, он всегда отчитывал их по всей строгости. Поэтому Шарлотта не хотела бы оказаться на их месте. Сегодня среда, а значит будет планерка в главном штабе унтер-офицеров. Август всегда уходил с таких планерок темнее тучи. А все потому, что ему приходилось видеться с его недоброжелателем – Фридрихом Леманом.

Леман – унтершарфюрер, мужчина лет тридцати пяти, с карими практически черными глазами и черными волосами, невысокого роста, слегка полноватый. Он крайне завистлив, особенно по отношению к тем, кто быстро взлетел по карьерной лестнице и стал выше его по званию. Август игнорировал его замечания. Он как истинный аристократ был выше этого, хотя слова завистника и оставляли неприятный остаток.

Шарлотта, заметив подъезжающий троллейбус, побежала к остановке, по дороге натягивая перчатки. Машина подвозила ее прямо к зданию рейхстага, где проходили планерки. Удивительно, с приходом новой власти стало меньше безбилетников, и это приятно радовало. Люди либо не садились в общественный транспорт вообще, либо оплачивали билет. Посмотрев на людей в утреннем транспорте, Шарлотта отметила про себя, что люди, которые едут с утра и люди, которые едут вечером, – отличаются. Привычки, поведение… Если утром, когда все взвинчены и разозлены, троллейбус по какой-либо причине ломается – тревожность возрастает в геометрической прогрессии. А вечером они реагируют очень спокойно. В них просыпается равнодушие к мелочам, которое, возможно, многих спасает от стресса.

Она еще не опаздывала, когда вышла из троллейбуса, но Август уже поглядывал на часы, и – одобрительно улыбнулся, увидев Шарлотту.

– Доброе утро! – он первым поздоровался с ней. Оглядел ее с ног до головы и отметил, что сегодня она явно собиралась в спешке. Но все равно выглядела потрясающе: она надела серый костюм, уложила волосы в кудри и накрасила губы розовой помадой. День обещал быть довольно длинный. И к тому же в рейхстаг не принято было сильно ярко краситься.

– Доброе утро. – Шарлотта заметила, что Август уже не в настроении и, чтобы хоть как-то его поддержать, она, пока они шли, незаметно положила в папку с отчетами небольшую шоколадную конфету. Она знала, что Август перед тем, как отдать отчет посмотрит в него, и надеялась, что это поднимет ему настроение.

Зайдя в рейхстаг и предъявив удостоверения, они прошли на второй этаж, попутно оглядывая служащих, сколько уже получили сегодня от начальства. Они повернули к кабинету собраний. Заметив издалека Фридриха, который уже направлялся к нему, чтобы испортить настроение, Август выпрямился и поправил форму. Он знал, как ответить этому человеку. Нужно застать его врасплох.

– Обершарфюрер Август Шольц, – сказал Фридрих с язвительной усмешкой. Он был дядей Артура Лемана, того рыжеволосого мальчика, который когда-то сидел с Августом на комиссии, а нынче служит рядовым.