Берлинский дневник (1940-1945)

Хотя я очень устала от всех этих поездок, я пошла пешком в Альтмюнстер - это около двух часов туда и обратно - чтобы сообщить Сите Вреде хорошую новость.

Вчера русские оккупировали Вену. Говорят, что не было почти никакого сопротивления.

[В действительности битва за Вену, начавшаяся окружением города 6 апреля и продолжавшаяся менее недели, сопровождалась кровавыми и разрушительными уличными боями}.

Гауляйтер Айгрубер возвещает по радио, что Обердонау - таково нацистское наименование провинции Верхняя Австрия - должна сражаться до последнего человека; отступать некуда; женщин и детей эвакуировать не будут даже в самой тяжелой ситуации, потому что эвакуировать их некуда. Своей риторикой он копирует Адольфа, но он хоть не пытается скрыть тяжесть положения. В порядке компенсации он обещал устроить населению специальную раздачу риса и сахара.

Воскресенье, 15 апреля.

Весь день отдыхала и приводила в порядок комнату. Наконец распаковала свои вещи.

Понедельник, 16 апреля.

Поскольку поезда больше не ходят (из-за отсутствия угля), поехала на велосипеде в Бад Ишль, за сорок километров, забрать шубу и рюкзак, оставленные мной у Штарембергов. Экспедиция заняла пять часов! Местность здесь красивая. Но в одном месте у дороги опять оказался концентрационный лагерь. Вдали виднелись бараки. Лагерь был полностью огорожен колючей проволокой. Он называется Эбензее. Никто не знает точно, какие там заключенные и сколько их, но говорят, что это один из самых страшных лагерей в Австрии, и даже когда просто проезжаешь мимо, и то становится жутко.

Концлагерь Эбензее (филиал Маутхаузена) славился суровыми условиями и высокой смертностью. При приближении 3-й армии генерала Паттона комендант-эсэсовец приготовился взорвать 30 тысяч остававшихся в лагере заключенных в туннеле, наполненном взрывчаткой, но охранники лагеря (в большинстве своем фольксдойче, репатриированные с Востока) отказались выполнить его приказ, и узники остались живы. Сейчас там мемориальное кладбище.

Среда, 18 апреля.

Геза Пеячевич звонил из Санкт-Гильгена и сообщил, что видел кого-то, кто встретил Паула Меттерниха в Берлине. Его наконец демобилизовали, и он ехал к себе в Кенигсварт. Мы ожидали, что это произойдет гораздо раньше, во-первых, потому, что он князь (хотя и не королевской крови), а во-вторых, потому, что мать и жена у него иностранки. Но похоже, что власти вспомнили об этом лишь теперь. Татьяна была с ним. Теперь мы должны молить Бога, чтобы они выбрались прежде, чем сомкнется кольцо вокруг Берлина. Бои там идут уже в предместьях.

Четверг, 19 апреля.

Мы с Сизи Вильчек изо всех сил стараемся раздобыть еду. В магазинах больше ничего не продается, гостиницы переполнены, и если там что и подают, то отвратительного качества. Так как мы обе не работаем - в госпиталях хотя бы есть столовые, - то находимся на грани голодной смерти. Тем не менее Сизи все откладывает возвращение в свой госпиталь. Она в состоянии полного истощения, спит по многу часов подряд и выглядит очень плохо: начинают сказываться пять лет в хирургии. А ведь она такая хорошенькая, и видеть ее в таком плачевном состоянии особенно жаль.

Пятница, 20 апреля.

День рождения Адольфа. Смехотворная речь Геббельса: "Der Fuhrer ist in uns und wir in ihm!" ["Фюрер в нас, а мы в нем!"] Да сколько же можно! Он добавил что восстановить все разрушенное не будет трудно. Между тем союзники наступают со всех сторон, и воздушные тревоги следуют одна за другой. Но жена нашего полковника верит всем этим заявлениям. Она убеждена, что Германия обладает секретным оружием, которое пустят в ход в последний момент: как же иначе могли бы делаться подобные заявления? Она настаивает, чтобы мы с ней завтракали. Это очень мило с ее стороны, потому что это единственное, чем мы питаемся каждый день.

Суббота, 21 апреля.

В 11 утра Сизи Вильчек позвала меня на крышу. В небе было множество самолетов. Они летели отовсюду и сверкали серебром на солнце. День был прекрасный, но он оказался трагическим для расположенного внизу Атнанг-Пуххайма. Мы видели, как на него дождем посыпались бомбы. Самолеты не исчезали из виду: сделав свое дело, они еще раз пролетали у нас над головами. Налет продолжался три часа. Я ни разу не видела воздушный налет с такого близкого расстояния: обычно, когда прилетали самолеты, мы уже сидели в подвалах. На этот раз я видела все. Земля буквально сотрясалась от взрывов. Это было жутко и красиво в одно и то же время.

Воскресенье, 22 апреля.