Берлинский дневник (1940-1945)

Хотя я очень устала от всех этих поездок, я пошла пешком в Альтмюнстер — это около двух часов туда и обратно — чтобы сообщить Сите Вреде хорошую новость.

Вчера русские оккупировали Вену. Говорят, что не было почти никакого сопротивления..[242]

Гауляйтер Айгрубер возвещает по радио, что Обердонау — таково нацистское наименование провинции Верхняя Австрия — должна сражаться до последнего человека; отступать некуда; женщин и детей эвакуировать не будут даже в самой тяжелой ситуации, потому что эвакуировать их некуда. Своей риторикой он копирует Адольфа, но он хоть не пытается скрыть тяжесть положения. В порядке компенсации он обещал устроить населению специальную раздачу риса и сахара.

Воскресенье, 15 апреля.

Весь день отдыхала и приводила в порядок комнату. Наконец распаковала свои вещи.

Понедельник, 16 апреля.

Поскольку поезда больше не ходят (из-за отсутствия угля), поехала на велосипеде в Бад Ишль, за сорок километров, забрать шубу и рюкзак, оставленные мной у Штарембергов. Экспедиция заняла пять часов! Местность здесь красивая. Но в одном месте у дороги опять оказался концентрационный лагерь. Вдали виднелись бараки. Лагерь был полностью огорожен колючей проволокой. Он называется Эбензее. Никто не знает точно, какие там заключенные и сколько их, но говорят, что это один из самых страшных лагерей в Австрии, и даже когда просто проезжаешь мимо, и то становится жутко.[243]

Среда, 18 апреля.

Геза Пеячевич звонил из Санкт-Гильгена и сообщил, что видел кого-то, кто встретил Паула Меттерниха в Берлине. Его наконец демобилизовали, и он ехал к себе в Кенигсварт. Мы ожидали, что это произойдет гораздо раньше, во-первых, потому, что он князь (хотя и не королевской крови), а во-вторых, потому, что мать и жена у него иностранки. Но похоже, что власти вспомнили об этом лишь теперь. Татьяна была с ним. Теперь мы должны молить Бога, чтобы они выбрались прежде, чем сомкнется кольцо вокруг Берлина. Бои там идут уже в предместьях.

Четверг, 19 апреля.

Мы с Сизи Вильчек изо всех сил стараемся раздобыть еду. В магазинах больше ничего не продается, гостиницы переполнены, и если там что и подают, то отвратительного качества. Так как мы обе не работаем — в госпиталях хотя бы есть столовые, — то находимся на грани голодной смерти. Тем не менее Сизи все откладывает возвращение в свой госпиталь. Она в состоянии полного истощения, спит по многу часов подряд и выглядит очень плохо: начинают сказываться пять лет в хирургии. А ведь она такая хорошенькая, и видеть ее в таком плачевном состоянии особенно жаль.

Пятница, 20 апреля.

День рождения Адольфа. Смехотворная речь Геббельса: «Der Fuhrer ist in uns und wir in ihm!»[244] Да сколько же можно! Он добавил что восстановить все разрушенное не будет трудно. Между тем союзники наступают со всех сторон, и воздушные тревоги следуют одна за другой. Но жена нашего полковника верит всем этим заявлениям. Она убеждена, что Германия обладает секретным оружием, которое пустят в ход в последний момент: как же иначе могли бы делаться подобные заявления? Она настаивает, чтобы мы с ней завтракали. Это очень мило с ее стороны, потому что это единственное, чем мы питаемся каждый день.

Суббота, 21 апреля.

В 11 утра Сизи Вильчек позвала меня на крышу. В небе было множество самолетов. Они летели отовсюду и сверкали серебром на солнце. День был прекрасный, но он оказался трагическим для расположенного внизу Атнанг-Пуххайма. Мы видели, как на него дождем посыпались бомбы. Самолеты не исчезали из виду: сделав свое дело, они еще раз пролетали у нас над головами. Налет продолжался три часа. Я ни разу не видела воздушный налет с такого близкого расстояния: обычно, когда прилетали самолеты, мы уже сидели в подвалах. На этот раз я видела все. Земля буквально сотрясалась от взрывов. Это было жутко и красиво в одно и то же время.

Воскресенье, 22 апреля.

Не переставая льет дождь. Мы ходили в церковь. На обратном пути нас нагнал грузовик с солдатами. Мы, попросили нас подвезти, но по дороге он неожиданно свернул и направился в сторону Линца. Нам едва удалось привлечь внимание водителя и заставить его остановиться. Некоторые из солдат имели на шее рыцарский крест. Их отправляли обратно на фронт. Они предложили нам ветчины. Судя по всему, вчерашний налет на Атнанг-Пуххайм повлек за собой очень большое количество жертв: на станции, на боковых путях, стояло несколько поездов Красного Креста. Я подумала о всех этих хорошеньких, загорелых молодых сестрах, которые так мило отнеслись к нам, когда мы остановились там по пути из Вены — всего две недели назад! Взлетели на воздух и запасы риса и сахара, обещанные гауляйтером Айгрубером умирающему от голода населению.

Сегодня русские взяли Эгер. Это означает, что теперь и Кенигсварт в их руках. Успели ли уехать родители?

Понедельник, 23 апреля.