Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента

Поскольку Рузвельт является одним из немногих реальных лидеров, проявивших себя в государствах с демократическим правлением после начала войны (посмотрите на Францию, посмотрите на Англию до победы Черчилля!), и он может быть жестким, Гитлер всегда испытывал к нему огромное уважение и даже немного побаивался его. (Он и Сталиным восхищается за его жесткость.) Своим успехом Гитлер частично обязан тому, что, на его счастье, за судьбы демократии отвечали такие серые личности, как Даладье и Чемберлен. Мне говорили, что, отказавшись от вторжения в Британию этой осенью, Гитлер все больше и больше видел в нем самого опасного врага на своем пути к мировому господству и даже к победе в Европе. И бесспорно, возлагал вместе со своими приспешниками большие надежды на поражение президента. Даже если бы Уилки превратился в заклятого врага Берлина, нацисты рассчитывали, что в случае его избрания в Вашингтоне будет двухмесячный переходный период, в течение которого не будет никаких шагов для оказания помощи союзникам. После этого еще несколько месяцев никакие решения приниматься не будут, до тех пор пока Уилки, не искушенный в политике и мировых проблемах, не войдет в нормальный режим. Нацистской Германии это пошло бы только на пользу.

Но теперь нацисты оказываются лицом к лицу с Рузвельтом еще на четыре года. Лицом к лицу с человеком, на которого Гитлер возлагал большую ответственность за упорное сопротивление британцев, чем на кого-либо другого, за исключением Уинстона Черчилля. Неудивительно, что, когда сегодня вечером стало ясно, что Рузвельт победил, у многих на Вильгельмштрассе вытянулись лица.

Берлин, 8 ноября

Мы слышим, что сегодня вечером англичане нанесли мощный удар по Мюнхену. Сегодня очередная годовщина «пивного путча», следовательно, подходящий вечер для бомбежки. Путч произошел вечером 8 ноября 1923 года в заведении «Бюргерброй Келлер» в Мюнхене, и все торжества по случаю его годовщин всегда проводятся там. В прошлом году в этот вечер взорвалась бомба в зале, откуда за несколько минут до этого ушли Гитлер и все нацистские руководители, погибла более мелкая рыбешка. Сегодня Гитлер не дал Гиммлеру шанс подложить под себя еще одну бомбу. Он произнес речь в другой пивной «Лёвенброй». Как всегда, с тех пор как стали прилетать англичане, он начал свое выступление до темноты, чтобы завершить сборище до прибытия бомбардировщиков королевских ВВС. С освещением его сегодняшнего обращения у американского радиовещания возникли проблемы. Ни Си-би-эс, ни Эн-би-си не разрешено передавать его в записи по своим сетям. Когда сегодня во второй половине дня мне позвонили из Германской радиовещательной компании, чтобы предложить трансляцию гитлеровской речи Си-би-эс, мне показалось несколько подозрительным назначенное для вещания время — восемь вечера. Я не предполагал, что фюрер решится выступать так поздно, так как темнеет сейчас рано и англичане вполне могут появиться в районе девяти. Поэтому я поинтересовался, не запись ли они нам предлагают. Высокопоставленный чиновник компании не ответил. Сказал, что это военная тайна.

«Вам не разрешено, — добавил он, — телеграфировать в ваш нью-йоркский офис о ваших сомнениях по поводу того, запись это или нет. Если будете отправлять телеграмму, то надо просто сообщить, что мы предлагаем передать речь Гитлера в Америке».

У меня была возможность очень быстро связаться с Полом Уайтом в Нью-Йорке без помощи частной немецкой радиослужбы, которая первым делом передает мои сообщения цензору. Но на самом деле сегодня вечером это было необязательно. Прежде чем я успел связаться с Нью-Йорком, пришло сообщение, что речь Гитлера вообще не будут передавать по радио сегодня вечером. Ее передадут только завтра. Передаче помешала британская бомбардировка. Позже я выяснил, что немцы знали, что предлагают мне передать в восемь часов запись выступления, так как речь была произнесена в пять вечера. Надо было сообщить об этом в Нью-Йорк.

Забавно замечать в последнее время на столах немецких чиновников, с которыми мне приходится иметь дело, копии моих телеграмм в Нью-Йорк и тех, что я получал оттуда. Разумеется, я давно знал, что они просматривают всю мою входящую и исходящую корреспонденцию, и немало повеселился, отправляя в Нью-Йорк бессмысленные послания с критикой в адрес каждого из них или какими-нибудь небылицами, заставляющими их строить догадки. К счастью, Пол Уайт был человек с юмором и присылал мне соответствующие ответы.

Берлин, 9 ноября

Надо записать несколько анекдотов, которые рассказывают сейчас немцы.